Топот бронзового коня
Шрифт:
На стенания дочки тоже реагировал несколько рассеянно:
– Да, я знаю, знаю, голуба. Македония покинула нас… Ничего, крепись. Все под Богом ходим. Раз её прибрал - значит, так хотел.
Но однажды всё-таки спросил у Прокопия:
– Что тут приключилось без меня с Македонией? Не могу понять.
Секретарь потупился:
– Ничего не ведаю. Спал, не слышал. Россказням не верю.
– Да какие ж россказни?
– не сдавался Лис.
– Лучше промолчу. Мне пока жить не надоело.
– Я приказываю тебе.
Но историк из опаски не подчинился:
– Говорю: не ведаю! А тем более, не свидетель, свечку
Полководец подёргал себя за ус, взвешивая сказанное. Наконец, спросил:
– Думаешь - она?
У Прокопия даже голова ушла в плечи:
– Что ты, что ты, разве можно такое думать?!
– А-а, боишься… Запугала всех. Господи, на ком я женат! Ангел с виду, чистое создание, а на деле… Почему я в неё влюбился? Как ты думаешь? Понимаю ведь, что мерзавка, гнусь, а прогнать, расстаться не могу совершенно. Вроде зачарован.
Тот кивнул несмело:
– Не исключено, что заворожила. Ведь она и её могучая покровительница не чужды гаданий, составления снадобий… Ах, не дай Бог попасть на такую!
Лис взглянул на него с улыбкой:
– Старый холостяк! Ты умнее всех, потому что не женишься.
– Лихо подмигнул: - Но, с другой стороны, не перестаю удивляться, как ты можешь обходиться без дам?
– Я уже привык, - скромно проговорил летописец.
Антонина появилась в спальне у мужа на четвертые сутки после его приезда. Он лежал на постели под лёгким покрывалом, положив на него могучие руки. И смотрел на жену устало, вроде в полудрёме. Та присела на край одра, скромная, невинная, глаз не смея поднять. Мягко произнесла:
– Ты меня забыл… У тебя кто-то появился?
Велисарий посопел и ответил:
– Появился. Давно. И надолго - ратная работа!
– Понимаю, милый. Но и прежде был в военных заботах, а со мной общения не бросал. По три раза в сутки порою…
– По три раза в сутки… - Полководец вздохнул.
– Видимо, старею.
– Право, перестань! Дело не в тебе, а во мне, наверное. Сердишься за что-то?
Лис привстал на локте и сказал со злобой:
– Македонию тебе никогда не прощу.
– И ударил кулаком по постели.
– Никогда, никогда, запомни, скотина!
Нино покраснела:
– Как ты можешь… называть меня такими словами?… Из-за жалкой рабыни, забивавшей клин между нами?…
Тот прервал супругу:
– Македония не была рабыней. Преданно служила с юных лет.
– В том числе и в твоём алькове…
– В том числе и в моём алькове. До женитьбы нашей. Ты прекрасно знаешь: после свадьбы я не изменял с ней ни разу.
– Но она не могла забыть, продолжая любить по- прежнему и меня ненавидя всеми силами.
Муж проговорил с неприязнью:
– Потому что было за что.
Женщина воскликнула:
– Ну, конечно: Македония - образец непорочности, я - скотина…
– Получается, так.
У фиглярки по щекам покатились слезы:
– Господи Иисусе… Пресвятая Дева… Вразумите этого мужчину… Пусть откроет вежды и увидит, наконец, что никто в этом мире не любит его сильнее, чем я… Да, увы, совершаю глупости из-за чувств, иногда грешу… Но безгрешен кто ж? Я считаю, что моя любовь искупает все… Велисарий, дорогой, единственный. Без тебя не жить!
– И, упав лицом на кровать, разрыдалась
Что-то дрогнуло у него внутри, он почувствовал жалость к сотрясающейся от плача Нино и провёл рукой по её плечу:
– Будет. Успокойся. Мы с тобой не в цирке.
Но она только заскулила:
– Ты не веришь мне… Ты не веришь в искренность моих слов… Как мне возвратить утраченное доверие?
Лис проговорил:
– Успокойся, ну! Не ломай комедию.
– Ты меня не любишь…
– Будет, я сказал!
– Докажи, что любишь, - поднялась зарёванная и с остервенением начала срывать с себя полотно.
– На, возьми, возьми. Надругайся, оскверни, как желаешь и куда желаешь… Я твоя безропотно. Видишь, как пылает лоно? Я касаюсь его и уже ощущаю нарастание сладострастия… Видишь, как дрожу… Помоги мне, милый. Распахни ворота блаженства… Я схожу с ума… - Принялась кататься по ложу, и стонать, и взвизгивать, и хватать себя рукой между ног, теребить, терзать, выть от вожделения и при этом корчиться; неожиданно мокрой от пахучего сока ладонью провела по его губам. Этот запах, эти звуки действовали на мужа совершенно магически. Он едва сдерживал себя. А когда она, сдёрнув покрывало, вожделенно припала, словно бы к источнику, к взбудораженной его плоти, Велисарий больше не мог ей сопротивляться и капитулировал. Ночь прошла бурно. Примирение было полным. Македония навсегда осталась не отмщённой.
К Пасхе 536 года стены и купол Святой Софии были вчерне закончены, и к работе приступили мастера-отделочники. С внешней стороны кладка оставалась без штукатурки и мрамора - это согласовывалось с идеей, будто храм есть метафора небес: небеса не имеют оборотной стороны, значит, внешность храма не нуждается в обработке и расцветке. С виду не собор, а шатёр из камня, юрта с как бы вдавленным главным куполом, вроде хаотично разбросанными мелкими куполами, крытыми невзрачными серыми листами свинца. Входишь - эта груда плинфы [27] и камня превращается вдруг в шедевр зодчества и иконописи.
27
Плинфа (от гр. plinthos - кирпич) - широкий и плоский обожжённый кирпич, применявшийся в строительстве в Византии.
Император лично утверждал все эскизы будущих мозаик. Крест у вершины купола, вроде бы парящий на фоне звёздного неба. Крупные фигуры апостолов. Слева от входных ворот - Иисус, Иоанн Креститель и Дева Мария. На капителях колонн - монограммы Юстиниана и Феодоры. Императорский трон из чистого золота в центре большого круга на полу. И светильники в виде кораблей и деревьев.
Сделав несколько мелких замечаний, в целом василевс остался доволен. Не имея собственных детей, он считал, что его дети - это его свершения на посту царя: возрождение империи, Кодекс Юстиниана, новые постройки и объединение Церкви. А к Святой Софии относился как к дочери, ласково называя Сонечкой. «Как там наша Сонечка?
– спрашивал у Анфимия с Исидором.
– Быстро ли растёт? Не хворает ли? Нет ли в чём нужды?» Никогда не скупился, щедро возмещал все расходы на её возведение, чем всегда заслуживал недовольство Иоанна Каппадокийца.