Тоскливый Запад [=Сиротливый Запад]
Шрифт:
Вэлин: До свидания, Гёлин. (ГЕЛИН выходит. Пауза.) Ну и батюшка, а?
Коулмэн (соглашаясь): Да, ну и батюшка.
Вэлин: Господи помилуй, а? Если он узнает, что ты умышленно застрелил нашего папку, то он совсем раскиснет.
Коулмэн: Он принимает всё слишком близко к сердцу, этот Отец Уэлш.
Вэлин: Слишком близко к сердцу.
Свет
Сцена вторая
Вечер. У задней стены, закрывая камин, теперь стоит большая новая оранжевая кухонная плита с большой буквой «V», написанная небрежным почерком на её передней части. КОУЛМЭН, в очках, сидит в кресле слева, читая женский журнал, рядом с ним стакан самогона. ВЭЛИН входит, неся сумку. Медленно, осторож-но он кладёт руку на плиту в различных местах, проверяя, не была ли она недавно использована. КОУЛМЭН фыркает с отвращением на него.
Вэлин: Я проверяю.
Коулмэн: Я вижу, что ты проверяешь.
Вэлин: Я считаю, небольшая проверка не помешает, когда ты рядом.
Коулмэн: Из всего, что ты делаешь, проверки у тебя получаются лучше всего.
Вэлин: Просто небольшая проверка. Знаешь, что я имею в виду? По-моему.
Коулмэн: Да я бы не тронул твою плиту, даже если бы ты засунул чайник в мою задницу.
Вэлин: Правильно, потому что это моя плита.
Коулмэн: Да если бы даже ты заплатил мне, я бы не затронул твою долбаную плиту.
Вэлин: Да на хрена бы я стал платить тебе, чтобы ты трогал мою плиту.
Коулмэн: Я знаю, что ты не стал бы, скупая скотина.
Вэлин: И это моя плита. Ты платил за неё триста фунтов? За подсоединение газа? Нет. Кто платил? Я. Мои деньги. Или это были твои деньги? Нет мои.
Коулмэн: Я прекрасно знаю, что это были твои деньги.
Вэлин: Если бы ты внёс свою лепту [в покупку], я бы сказал: «Пожалуйста, пользуйся моей плитой». Но ты не внёс, поэтому я не дам тебе ею пользоваться.
Коулмэн: Да нам даже плита то не нужна.
Вэлин: Тебе может, не нужна, а мне нужна.
Коулмэн: Так ты ведь ни черта не ешь никогда!
Вэлин: Я начну! Видит Бог, я начну. (Пауза). Эта плита моя, и эти статуэтки, и это ружьё, и эти кресла, и этот стол. Что ещё? Этот пол, эти шкафы, всё в этом долбаном доме моё и ты, парень, не будешь здесь ничего трогать. Только когда я разрешу.
Коулмэн: Трудно будет не трогать твой долбаный пол, однако.
Вэлин:
Коулмэн: Если только я буду летать по воздуху, чёрт бы тебя побрал.
Вэлин: Только когда я…
Коулмэн: Как черномазые.
Вэлин (сердито): Только когда я разрешу, я сказал!
Коулмэн: Ты разрешишь, конечно.
Вэлин: Мне всё это было оставлено. Мне и только мне одному.
Коулмэн: Было не оставлено, а даровано.
Вэлин: Мне и только мне одному.
Коулмэн: Было даровано.
Вэлин: И ты не будешь ничего трогать. (Пауза). Какие черномазые?
Коулмэн: А?
Вэлин: Какие летающие черномазые?
Коулмэн: Черномазые. На коврах. Они летающие черномазые.
Вэлин: Так это пакистанцы. А вовсе не черномазые!
Коулмэн: Какая разница!
Вэлин: Большая разница! Они пакистанцы, это совсем не одно и тоже.
Коулмэн: Да ты, я смотрю, специалист по пакистанцам!
Вэлин: Да я специалист по пакистанцам!
Коулмэн: Так ты наверно ещё и влюблён в пакистанцев! О, я уверен.
Вэлин: Оставь любовь в покое.
Коулмэн: Что ты купил, ходя по магазинам, Господин «который хочет жениться на пакистанце»?
Вэлин: Что я купил, ты спрашиваешь?
ВЭЛИН берёт две статуэтки из своей сумки и расставляет их заботливо на полке.
Коулмэн: Чёрт подери…
Вэлин: Не ругайся, Коулмэн. Не перед святыми. Это богохульство.
Он достаёт восемь пакетов картофельных чипсов «Тэйтос» из сумки и кладёт их на стол.
И я купил немного [чипсов] «Тэйтос».
Коулмэн: Если покупаешь чипсы, то лучше бери «МакКойс».
Вэлин: Я буду покупать то, что я хо…
Коулмэн: Ты долбаный жмот.
Вэлин (пауза. Пристально смотря): Я не собираюсь покупать чипсы, которые на вкус точно такие же, а стоят в два раза дороже, Коулмэн.
Коулмэн: У них другой вкус и у них есть бороздки.
Вэлин: У них такой же вкус и плевать я хотел на бороздки.