Тот, кто держит за руку
Шрифт:
Расскажу, — отвечаю с энтузиазмом. — Только я обещал Ёнасу мороженое, а у вас в кафетерии, боюсь, выбор не велик…
Старушка тут же подхватывается со своего кресла и бодрым голосом неутомимого генерала произносит:
Так что же мы тогда здесь сидим? Скорее же едем искать лучшее мороженое в городе. Ёнас, давай руку! — И наше пестрое трио незамедлительно направляется на поиски молочного лакомства.
Глава 12.
Мелиссу я нахожу сидящей на бордюре около большого
В свете уличного фонаря девочка кажется особенно крошечной и несчастной, прямо андерсоновская девочка со спичками, почему-то думается мне. Я подхожу и касаюсь ее плеча…
— Мелисса, это я, Марк.
Она вскидывает голову, и я вижу ее скуксившееся и зареванное лицо, по которому черными «реками» разлилась потекшая подводка для глаз. Я никогда не мог понять, зачем девушки используют столько косметики!
Я боялась, что ты меня тоже бросил, — говорит она осипшим от долгого плача голосом.
Я же сказал, что приеду, — подтягиваю джинсы и присаживаюсь рядом с Мелиссой. Я рад, что она выглядит относительно целой и невредимой, поскольку после ее недавнего истерического звонка был готов к самому худшему. — Так что у тебя случилось? Рассказывай.
Та всхлипывает, растирая рукавом кофты непрошеные слезы, и становится еще больше похожей на вождя индейского племени, ступившего на тропу войны. На это невозможно смотреть без улыбки, и я с трудом сдерживаюсь.
Юлиан целовался с другой девчонкой, — убитым голосом признается Мелисса. — Пригласил на вечеринку меня, а целовался с другой! — потом после полуминутного молчания добавляет: — Ты был прав, мне не стоило идти на вечеринку и бросать Ёнаса одного… Это было глупо и безответственно.
Ёнас не был один, — говорю первое, что приходит мне в голову. — Я возил его знакомиться с моей бабушкой, а потом мы все вместе ели мороженое. Думаю, ему понравилось…
Мелисса поворачивает голову и какое-то время молча смотрит на меня, даже слезы, кажется, перестают бежать из ее глаз.
Ты возил брата знакомиться с твоей бабушкой? — недоверчиво переспрашивает она.
Ну да, — улыбаюсь ей так обыденно, словно в этом нет ничего особенного, — нам стало скучно сидеть одним дома да и бабушку я давно не видел. Кстати, — слегка провинившимся голосом добавляю я, — Ёнас сейчас у меня дома…
Что?! — Мелисса вскакивает и обжигает меня воинственным взглядом. — С какого, скажи, пожалуйста, перепугу, ты потащил моего брата к себе домой?.. Охренеть можно.
Может, хватить уже ругаться, — упрекаю я девочку. — К тому же ты так рыдала в трубку, что я готов был предположить самое страшное… поэтому не упрекай меня за спешку. А мальчику просто хотелось поиграть в «Майнкрафт», вот мы и заскочили ко мне домой…
Боже! — девочка прикрывает лицо рукой, словно такое ребячество ей не под силу снести. Из ее
Молчание между нами затягивается, и я уже не знаю, нужно ли мне в данной ситуации что-либо говорить, или лучше дать девочке выплакаться. Наконец не выдерживаю и неловко интересуюсь:
Итак, твое сердце разбито? — говорю без насмешки, абсолютно серьезно, и Мелисса отмечает это, едва взглянув на меня.
Боюсь, мое сердце разбилось еще шесть дней назад, — так же серьезно отвечает она. — В тот день вся моя жизнь перевернулась, и ни один парень не способен сделать мне еще больнее.
С этими словами она хватает с земли свой рюкзачок и идет к припаркованному у дороги автомобилю, моему автомобилю.
Ну, ты идешь, — интересуется она на ходу, — поехали заберем моего брата, а потом ты отвезешь нас домой. Пусть этот офигительно гадкий день наконец-то закончится!
Я следую за Мелиссой, и в моей голове беспрестанно крутятся слова девочки о том, что шесть дней назад вся ее жизнь перевернулась… И я с очевидной ясностью вдруг понимаю, что то же самое произошло и со мной самим!
Шесть дней назад вся моя жизнь перевернулась… И возможно ли еще вернуть все на место?
Ты живешь здесь один? — восхищенно интересуется Мелисса, когда мы паркуемся около родительской виллы в три полных этажа и жилым чердаком, который на самом деле никогда не был заселен. Она, должно быть, кажется девочки настоящим дворцом, по сравнению с ее крохотным дуплексом на Риттеркохштрассе, где сам я ощущаю едва ли не клаустрофобию.
Это дом моих родителей, — отвечаю я, глуша мотор Мерседеса.
Ты до сих пор живешь с родителями? — недоверчиво тянет девочка, и ее губы растягиваются в гримаске неодобрения.
И что в этом плохого?
Да ничего, не кипятись! — следует пожатие плечами, от которого мне вдруг хочется ударить кулаком в стену. Странно, я никогда не был агрессивным…
Посиди в машине, — хмуро кидаю Мелиссе и спешу к дому, который кажется бесстрастно-невозмутимым в расцвеченном звездами ночном полумраке. — Я сейчас принесу Ёнаса.
Отпираю дверь и проскальзываю в прихожую, ощущая себя каким-то разбойником с большой дороги, проникающим в чужой дом — эта мысль даже слегка веселит — но тут я замечаю свет с кухни, острым углом распластавшийся по паркету прямо на пути к лестнице, и я замираю, едва дыша. Неужели кто-то из родителей не спит?
Марк, это ты? — раздается голос матери, и я на секунду прикрывает глаза, собираясь с духом.
Да, мам, это я, — отзываюсь ленивым голосом, готовясь выдать очередную ложь, объясняющую мое позднее возвращение домой. Но вдруг замираю на пороге соляным столбом, так как рядом с матерью… сидит Ёнас и преспокойно держит в руках кружку с подогретым молоком. Понимаю это по белым молочным «усам», красующимся над его верхней губой…