Тот, кто хотел увидеть море
Шрифт:
Они поставили корзины с овощами на перевернутые вверх дном ящики. Вода уже просочилась под дверь. Отец собирал ее консервной банкой, сплюснутой с одного боку.
— Вылью воду из бака, а потом схожу за дровами.
Мать вернулась на кухню. Ей было слышно, как он черпает лейкой воду из бака и выливает в большой резервуар у колонки. Он четыре раза прошел туда и обратно. Потом направился к сараю. Вот он уже вернулся. Его сабо стучат по каменным ступеням.
— Дрова на крыльце! — крикнул он, не открывая двери.
Матери хотелось его позвать.
Мать знает, куда он пошел. Она еще долго всматривается в чуть виднеющийся сад. Струйки воды стекают по стеклам. Огонь в плите сейчас погаснет. Весь дом пронизан холодом и сыростью, мать чувствует, как по спине у нее пробегает холодок.
55
Отца не было дома почти все утро. Вернулся он не один. Мать слышала, как он с кем-то разговаривает, подымаясь по лестнице. На мгновение ей показалось, что сердце у нее сейчас остановится. Но только на мгновение — до нее долетел голос, но не голос Жюльена.
Она не знала человека, которого привел отец, и все же ей показалось, что она его уже видела.
— Я вымок до нитки, — сказал пришедший, — испачкаю вам пол, извините, пожалуйста.
Он остановился в дверях, неестественно растопырив руки, чтобы не касаться своего черного дождевика, с которого ручьями стекала вода. Мать принесла ему под ноги половичок. Отец взял у него плащ и повесил на балконе на вешалку.
— Ничего, это линолеум, — сказала мать.
— Ты его не узнаёшь? — спросил отец.
Мать неуверенно покачала головой.
— Я тоже его не узнал. Штатское платье очень меняет, но он меня сразу признал.
— Надо сказать, что и был-то я тут всего один раз.
Мать улыбнулась.
— Ага, вспомнила, — сказала она. — Вы приходили от Бутийона, он просил передать нам привет. Теперь я вас узнаю.
— Н-да… невеселый привет, — заметил отец.
— Что случилось? — спросила мать.
По голосу мужа она поняла, что гость принес печальную весть.
— Он тебе сам расскажет. Мне он уже в двух словах сообщил. Бедняги Бутийона нет в живых. Господи, какое горе для отца, мы с ним вместе воевали в четырнадцатом году. — Он повернулся к гостю и спросил: — Вы думаете, он уже знает?
— Его должны уведомить, но извещения доходят сейчас не очень-то скоро.
Они пригласили гостя присесть, мать заварила кофе.
— Расскажите, пожалуйста, как это случилось, — попросил отец.
Гость начал не сразу.
— Когда я вас увидел, я подошел просто так, но если бы я подумал, то, верно, предпочел бы уклониться от встречи.
Старики Дюбуа переглянулись. Гость
— Потому что теперь, когда я тут, я не знаю, как быть. Понимаете, говорить об этом не так-то легко.
Отец настаивал. Гость взял со стариков слово, что они никому не расскажут.
— Будьте спокойны, — сказал отец. — А потом что может случиться, родители не приедут, пока не получат извещения… Да и вообще не известно, приедут ли…
Гость перебил его:
— Не в этом дело, но, может, вообще не очень желательно, чтобы узналась правда.
Снова наступило молчание. Старики ждали, немного испуганные. Наконец, уступая настояниям отца, гость начал:
— Помните, Бутийон был откомандирован на передовую, в наш же батальон. Он был в районе Саара, служил в отряде разведчиков и получил благодарность в приказе…
— Меня это не удивляет, — сказал отец, — уже в четырнадцатом году…
Мать перебила его:
— Дай послушать, Гастон.
— Перед тем как его отправили, — продолжал гость, — он, если вы помните, сцепился с капитаном, которого обозвал окопавшимся.
— Да, это так на него похоже. Голова отчаянная, а сердце доброе.
— Так вот, когда его часть отступала, они соединились с нами в Сансе. Чистая случайность. Неразбериха была полная. Мы могли и разминуться. А вот встретились. — Он сморщился и совсем тихо, как бы про себя, сказал: — Для Бутийона эта случайность оказалась роковой. — Он отхлебнул кофе, потом продолжал: — Говорят, он опять сцепился с тем же самым капитаном, правда, меня при этом не было. В общем, мы все время отступали, пока нас не остановили для охраны моста на Соне, не скажу уже, в каком именно месте.
— Мостов, значит, не взрывали? — спросил отец.
— Этот не взорвали. На той стороне еще оставались наши… Мы там стояли двое суток, а через мост все шли и шли войска. Потом, наконец, отступавшие солдаты нам и говорят: «Немцы идут за нами по пятам, скоро здесь будут». Уже некоторое время была слышна канонада. Прошло четверть часа. Мы поставили два ручных пулемета у входа на мост. Службу нес как раз взвод Бутийона.
Мать слушала всем своим существом. Она сидела на краю стула, уронив руки на колени, с трудом глотая слюну. Она ясно представила себе реку, мост, солдат, Бутийона, его добродушное красное лицо, его хриплый голос. Солдат на минуту остановился.
— Ну, а дальше что? — спросила она.
— А дальше, полковник развернул весь батальон вдоль реки. Наш взвод стоял рядом со взводом Бутийона. Капитан, с которым он поругался, был позади нас… Никого и ничего… Стоим и ждем… Через десять минут на дороге показались три немецких мотоциклиста. Катят себе спокойненько к мосту. Слышу Бутийон говорит своему пулеметчику: «Отойди, дай мне уложить первых». Солдат отошел. Я, точно предчувствовал, говорю ему: «Бутийон, ты ведь знаешь, что без приказа стрелять нельзя!» «Ступай к черту!» — крикнул он. Я посмотрел на капитана, он лежал в своем окопчике позади нас.