Тот, кто не спит
Шрифт:
Второе поле - под паром. Пахота неглубокая. Примечай, примечай… И навозца - кот накакал.
Зато посадки - регулярные, здоровые, сухостой вырублен, сучьев, валежника нет и в помине, подчищено. Аккуратные квадратики километр на километр. Рожь, ячмень, даже гречиха ~ мечта горожан. Дважды Петров видел поодаль маленькие, по пять-семь человек, группки, работавшие бесконечную полевую работу, при его появлении на миг распрямлявшиеся, а потом еще усерднее возобновлявшие труд. Ну их. Пусть
Полевая дорожка, серая, растрескавшаяся земля, прямая, прочерченная по линейке, с крохотными царскими уклонениями, постепенно становилась шире, заезженнее.
Из посадок порой долетало конское ржание, топот. Почетный невидимый эскорт. Уланы с конскими хвостами, драгуны…
Поля кончились, дорога привела в светлую березовую рощу, совсем крохотную, ветроград.
Деревья расступились. Вот и она - затерянная деревенька Гайдаровка, Мало ли их, заброшенных, неперспективных, разваливающихся, рассыпано по России?
Но эта - особенная.
Вечерело. Роща стояла выше деревни, и та была - на ладони. Три барака, составленные покоем, крохотная пекарня, кузница, дальше - конюшня, конторское здание, сараи…
Карта не соврала - сделанная по спутниковым снимкам в одной внезапно дружественной стране. А на отечественных… Два соседних района разбухли, растянулись и покрыли собой третий, маленький и забытый в чехарде укрупнений, разукрупнений и переименований волостей, уездов и губерний. Нет здесь ничего. Нету-ти. Очень черная дыра.
Жизнь не кипит. Малолюдно, пусто, лишь от колодца к бараку сновал человечек, носил ведро за ведром, выпаивая унылое строение. Пятое ведро, шестое… Дневальный, надо понимать. А остальные - в поле?
Стук молотка, зуд пилы доносился с тока. Готовятся к страде, ремонтируются.
Наособицу, починком - беленая хата. Большая, высокая, а окна - что в трамвае, одно к одному лепятся.
Опушкой Петров шел по роще, подбираясь ближе.
Сбоку от входа - вывеска: Школа номер один. Угадал, помнит сердце первую любовь.
Частый легкий топот - и с крыльца сбежал мальчишка:
– Рапортует дежурный по школе номер… - но осекся, глаза забегали неуверенно. Короткие штанишки на косой, через левое плечо, лямке и серо-зеленая майка в крайней стадии ветшания. Цыпки на руках матерые, почтенные, а подошвы - в огонь и в воду!
– Не признаешь?
– Петров потер щеку. Непременно следует побриться.
– Нет, - честно ответил мальчишка.
– Вы пароль назовите.
– На горшке сидит король, - Петров встал у колодца, стянул гимнастерку, майку.
– Сперва воды полей.
Мальчишка завороженно смотрел на мыло, крохотный овальный брусочек Туриста.
– Лей, не жмись!
– Вы настоящий пароль назовите!
–
– Вы инспектор, дяденька? Из Большой Дирекции?
– прописные буквы сами обозначились, сумел сказать малец.
– Нет, не инспектор, - Петров встряхнул станок, помахал в воздухе. Нечего сырость в рюкзаке разводить.
– И паролей я не знаю. Зачем мне пароли?
– Их только шпионы не знают. Вы засланный, да?
– мальчик побледнел, а и без того румяным не был. Гипотрофия первой степени. Метр с кепкой, ребра просвечивают, глаза щурятся близоруко.
– Тебе сколько лет?
– Десять, а что?
– Очки почему не носишь?
– Вы точно шпион, дяденька! Под нашего ряженый, а сам - засланный, - мальчишку колотило от волнения. Решился на Поступок - опять же с большой буквы.
– Какие же очки, когда война кругом!
– Пацан, это школа для нормальных или как?
– Трудовая школа, самая лучшая, - обиделся вдруг мальчик.
– Если вы сейчас же пароль не скажете я Ниниванне докажу!
. Станок высох, можно прятать. А мыло смылилось напрочь, жесткая вода, прожорливая.
– Доказывай, коли доказчик. Где она, Ниниванна?
– На школьном участке, где же ей быть? Так я побежал… - угрожающе протянул мальчик, надеясь, что вот-вот передумает этот дяденька, окажется инспектором и похвалит за зоркость и бдительность.
– Ты в каком классе учишься?
Вопрос снял последние сомнения, и он побежал, сначала быстро, семеня ногами-спичками, а потом, ухватясь за бок, перешел на шаг, и полу-пехом-полубегом скрылся в роще.
Петров поднялся по ступеням. Мокрый блестящий коридор, с ведра свисала тряпка, полы мыл пацан, дальше - бак с краником, а рядом мятая алюминиевая кружка. Полуприкрытая дверь вела в класс - три ряда эрисмановских парт, черная крашеная доска, глобус, несколько таблиц.
Он вчитался. Никакой пропаганды: примеры на сложение, правописание жи-ши и круговорот воды в природе.
Единственная чернильница гордо украшала учительский стол. Ручка конторская, с пером звездочка. Он обмакнул ее. Чернила старые, тягучие. Как насчет классного журнала? Не найти. И парты пустые, ни учебников, ни тетрадей. Лето, каникулы…
Он вернулся в коридор. Наверху, в потолке - открытый люк, ход на чердак, а лестницы нет. Не вводить сорванцов во искушение, в его школе было так же. Метра четыре высота, не допрыгнуть, не кузнечик.
Припасенная кошка зацепилась прочно, и Петров, подтягиваясь на руках, полез вверх по узловатому шнуру. Человек-паук, смертелен для мух.