Товарищ генерал
Шрифт:
Письмо это передала Надежде Федоровне молодая женщина в военной форме, прилетевшая в Москву на самолете.
Молодая женщина с таким увлечением рассказывала о том, как она живет на фронте с мужем, что Надежда Федоровна ей позавидовала. И хотя гостья делала вид, что завидует тыловым генеральшам, Надежда Федоровна не могла не уловить в ее тоне оттенка снисходительности. Своим рассказом гостья, сггма того не желая, как бы подчеркивала свое превосходство над нею, как существом более слабым, неспособным вынести
Решение Надежды Федоровны ехать к мужу стало непреклонным.
Готовясь к прорыву неприятельской обороны в районе Верхнего Мамона, Харитонов впервые располагал всем, что ему было необходимо для проведения крупной наступательной операции. А главное-у него впервые имелось достаточно времени для подготовки. Все это не могло не радовать его.
— Да, я и позабыл совсем, что и для тебя у меня есть приятное известие! Сегодня получил выписку из приказа, что ты майор!
Обмыть надо! — сообщил он адъютанту.»
— Правильно, товарищ генерал, обмоем! Даже, если на то пошло, обмоем дважды! Сначала в баньке, а потом и по сто грамм!
Харитонов улыбнулся.
— Да, в баньку, пожалуй, давно надо бы, к тому старику.
Быстро собрались. Зимнее утро было пасмурным. Харитонов и Шпаго уселись в «эмку». Миша дал газ, и машина выехала за село. Вскоре пошел снег. В сетчатой мгле трудно было различить дорогу. Проехав несколько километров и поворотив на большак, Харитонов заметил движущиеся впереди фигуры всадников. Спустя некоторое время он узнал их.
— Да это же мой конвзвод! — воскликнул он.
Приблизившись к конникам, Миша остановил машину. Коновод, сидевший на первой лошади, спешился. Шпаго выскочил ему навстречу. Вышел и Харитонов. Коновод рассказал, как они пробирались сюда. Не сразу удалось оформить откомандирование, а когда выехали, то вскоре попали в переплет. На одном из участков противник перерезал дорогу, пришлось идти в обход.
Радость встречи была омрачена печальной картиной, которую Харитонов увидел на станции. Баня была разрушена. Старик убит вовремя бомбежки. Харитонов, Шпаго и Миша отправились на могилу старика и, обнажив головы, долго стояли у занесенного снегом холмика.
Возвращались домой молча. Харитонов, едва очутился в своей комнате, снял с гвоздя гармошку и заиграл. Он это делал нередко, когда щемящая сердце грусть наваливалась на него. Немного успокоившись, он возвратился мыслью к Надиному письму: прав ли он, отказывая Наде в приезде?
Вдруг дверь отворилась, и в горницу вошла Надя, раскрасневшаяся с мороза, с тающими снежинками на ресницах, счастливая, веселая и гордая оттого, что она очутилась тут, сама еще не веря, что это конец ее мытарств.
"Видишь, как все это просто! — говорили ее сияющие глаза. — И я сама это все решила!"
Харитонов оставил гармонь и бросился к ней.
— Ну
Не успел он расспросить, каким образом она приехала, как ему сообщили, что его срочно вызывают на узел связи.
— Ну, ты здесь устраивайся, а мне надо идти, уж не обижайся за прием! сказал он и, надев бурку, вышел.
Зина, передавая Харитонову трубку аппарата ВЧ, шепотом сказала:
— Командующий фронтом!
Командующий фронтом обычным ровным голосом сообщил, что завтра приедет к Харитонову. И не один. С ним едет представитель Ставки, начальник Генерального штаба.
Вечером Федор Михайлович сказал жене, что рано уедет, возможно задержится, обедать не будет.
— Ужин готовь на троих! — многозначительно сказал он.
Как он и предполагал, приехавшие сразу отправились с ним
в войска. Облазив передний край, начальник Генерального штаба с лукавой усмешкой проговорил:
— Противник, надо полагать, осведомлен, что наступать будем!
Но когда? Знает ли? Мы это проверим силовой разведкой. Если он вообразит, что это и есть начало нашего генерального наступления, и выведет в первый эшелон резервы, то у него глубокой обороны не будет! Вы сможете, ее взломав, окружить врага с тыла!
Уже стемнело, когда все трое возвращались с передовой. Харитонов заговорил об ужине. Начгенштаба сказал, что должен еще встретиться с командующим соседним фронтом. Начинать надо сообща, а времени в обрез!
— Ну, а я останусь, — сказал командующий фронтом, — поскольку наш Воронежский фронт в предстоящем деле участвует только твоей армией, мое место здесь. С людьми надо поговорить!
Четыре дня длилась силовая разведка. Фашистское командование действительно решило, что началось наше генеральное наступление, и вывело в первый эшелон резервы. Наступление 6-й армии 16 декабря явилось для противника полнейшей неожиданностью.
В этот день армия Харитонова, форсировав замерзший Дон, прорвала неприятельскую оборону и за три дня продвинулась вперед на 25 километров.
Введенный в прорыв 17-й танковый корпус Полубоярова устремился к Кантемировке. Танковые соединения обошли город и ворвались в него с тыла. В плен было взято большое количество неприятельских солдат и офицеров, в их числе командир горнострелковой дивизии.
В Кантемировке были захвачены огромные трофеи, там находились вещевые и продовольственные склады всего экспедиционного фашистского итальянского корпуса. Противник не только не сумел их увезти, но и взорвать не успел.
Среди трофейных документов Сурин отыскал приказ Гитлера № 1 от 14 октября 1942 года, то есть когда полным ходом шла подготовка к окружению войск Паулюса. Ничего не зная об этом, Гитлер в упоении писал: