Товарищ Кощей
Шрифт:
Пока капитан докладывал, стараясь не упустить ни одной мелочи, Командир несколько раз порывался то ли что-то спросить, то ли сказать, однако в итоге просто делал знак продолжать и слушал дальше. На князя полковник взглянул только раз, когда Сергей упомянул призрака посреди поля. Когда же Гусев закончил, Колычев после небольшой паузы спросил:
– Так всё-таки. Что там было с танками?
Переглянувшись с Кощеем, Сергей принялся повторять уже рассказанное, но теперь делая упор именно на танки:
– Первоначально -- двенадцать штук. Восемь на виду и четыре позади, скрытые...
– Точно двенадцать?
– переспросил Колычев.
–
– лязгнул Кощей.
– А что, у кого-то в глазах задвоилось?
– Получается так...
– вздохнул полковник. Потёр глаза и решительно заявил: - Ладно! С не умеющими считать мы разберёмся! Князь, лучше скажи, что ты с танком сделал.
Гусев навострил уши: на то, что "тройка", на которой стоял богатырь, дымит как-то не так, он обратил внимание ещё во время боя. Но потом забегался, замотался и как-то позабыл, что хотел взглянуть поближе.
– Что не так?
– нахмурился князь.
– Да всё так, княже. Всё так, - больше себе, чем слушателям, проговорил Колычев.
– Вот только есть у нас... м-м-м...
– он замолчал, явно пытаясь найти нужное слово. Не нашёл и решил не мучиться: - Есть у нас те, кому положено осматривать подбитую технику -- и нашу, и чужую -- и смотреть, как и в какое место её подбили. И чем...
– И что?
– не выдержал Гусев.
– И ничего!
– хмыкнул Колычев.
– Что нужно сделать с корпусом танка, чтобы он весь трещинами пошёл? А?
– Н-ну-у...
– задумался Сергей.
– Под этот сунуть, - он изобразил руками, как будто что-то сдавливает.
– Под пресс!
– Под пресс, - согласно кивнул Командир.
– Но выглядеть он после этого будет соответственно. А этот, не считая трещин и приварившихся люков, целенький, как только с завода! А, княже, что скажешь?
Вместо ответа Кощей протянул вперёд руку, на ладони которой лежал совершенно чёрный шар размером с не очень крупное яблоко. Полковник, в сторону которого князь протянул руку, непроизвольно подался назад, но быстро справился со своими чувствами. Чуть наклонившись вперёд, он некоторое время разглядывал этот комок тьмы, а потом, стараясь, чтобы голос не дрожал (или хотя бы дрожал не слишком сильно), спросил:
– Что это?..
Прорыв, который помогали заделывать князь с Гусевым, явился, как позже выяснилось, следствием разгона, устроенного армейскому командованию их любимым фюрером. Бывший ефрейтор, на своей шкуре испытавший, что такое зимовать в окопах (хотя зимы в Европе намного мягче русских), вовсе не горел желанием воевать с Генералом Морозом. И потому гитлеровцы рвались вперёд, стремясь закончить войну до прихода Страшной Русской Зимы.
Рвались и...
Это походило на попытку сдвинуть стену, перебирая ногами по скользкому полу. Только в роли стены выступал Можайский рубеж, в который советские войска вцепились непонятно как и держались непонятно чем -- в некоторых дивизиях оставалось не больше трети штатной численности, а в некоторых не было и этого. Пополнения... В качестве пополнений выступали ополченцы из Москвы и Подмосковья, не обмундированные, с разнообразным, зачастую раритетным вооружением...
Но фронт всё равно держался. И тогда гитлеровцы предприняли последнюю попытку -- обходные удары. С севера на Клин и Рогачёв и с юга на Тулу и Каширу. И хотя на этих направлениях врагу тоже не удалось серьёзно продвинуться, верховное командование занервничало. Ничем другим очередное приглашение князя
Как и прошлая, эта встреча напарника с Ним происходила в Кремле. И Гусева опять оставили ждать в приёмной, и Он, снова чем-то довольный, опять провожал Кощея до выхода из кабинета. Необычным было то, что после заселения в гостиницу их попросили прибыть в Управление. Если, конечно, князь не возражает.
Кощей в ответ на вопросительный взгляд капитана пожал плечами, и уже другая машина (та, на которой их везли из Кремля, успела уехать) повезла напарников на встречу со вторым после Него человеком в стране.
В приёмной с прошлого раза ничего не изменилось, но это было и не удивительно -- слишком уж мало времени прошло, всего несколько месяцев. Секретарь тоже не поменялся, что говорило либо о его уме, либо об изворотливости. Осталось выяснить, не поменялся ли его хозяин...
При этой мысли Гусев чуть не споткнулся, но сильно улучшившаяся в последнее время реакция (это всё Кощей, его влияние!) позволила избежать конфуза. Однако напарник, судя по брошенному им предостерегающему взгляду, что-то ощутил. Правда, как он, этот самый напарник, отнёсся ощущённому, осталось для Сергея загадкой. Но в любом случае сейчас было не время и не место отвлекаться на посторонние дела.
Их почти сразу после появления (как только секретарь доложил) пригласили в кабинет, и Гусев приготовился ещё раз встретиться с Наркомом, но у самой двери неожиданно остановился, подождал, пока она закроется за Кощеем, развернулся и для надёжности подпёр её спиной. А на вопросительно-непонимающий взгляд секретаря сделал многозначительное лицо и развёл руками. Мол, вот так вот. Мол, жизнь такая. К его удивлению, секретарь догадливо покивал -- мол, конечно-конечно, всё понятно...
Примерно через восемь минут Сергей почувствовал, что Кощей сейчас выйдет, и отодвинулся в сторону. Уловивший это движение секретарь (вот же опыт! И смотрел-то вроде в другую сторону!) отложил очередную бумажку и выжидательно уставился сначала на дверь кабинета, а когда та открылась -- на князя.
Кощей, появившись на пороге кабинета, быстро окинул взглядом приёмную, не обнаружил ничего интересного и посмотрел на секретаря:
– Машина?
– Ждёт!
– доложил секретарь и замялся, не решаясь спросить (Сергей подумал, что мнущийся майор ГБ -- та ещё картина).
Однако князь понял. Кивнув на дверь наркомовского кабинета, он коротко сообщил, что можно заходить, и направился к выходу...
Два дня после возвращения Командир с князем сидели над картой, что-то вымеряя, высчитывая и время от времени споря. Что и о чём -- Гусев не знал. На него свалили обычную текучку группы, так что вздохнуть оказалось некогда, не то что интересоваться чем-то ещё.
Потом из Москвы прибыл курьер и привёз небольшую прямоугольную коробку, опечатанную по всем правилам секретной переписки. Привёз, вручил Кощею, слегка удивлённо понаблюдал за тем, как тот медленно и тщательно выписывает на обёртке дату и время, а после прикладывает печатку перстня. Затем некоторое время с сомнением изучал оттиск (стоящий вертикально прямой меч с человеческим черепом перед ним), но, похоже, был предупреждён о возможности чего-то подобного, потому что в конце концов забрал обёртку, козырнул и убыл.