Товарищи (сборник)
Шрифт:
— Говорите, — нетерпеливо сказал Милованов.
— Дивизия «Викинг» в составе полков «Нордланд», «Вестланд» и «Великая Германии» и одного артполка по-прежнему занимает Длинную балку. Третья танковая дивизия подтягивается в район хуторов. Тринадцатая танковая дивизия генерал-майора Шевелери и шестой полицейский полк уходят. Кроме этого… — Жук замялся.
— Говорите.
— По некоторым данным, на наш участок приехал фельдмаршал Лист.
— Больше ничего?
— Движения противника на запад не отмечено.
— Таким образом?
— Таким образом, перед фронтом первой дивизии образуется коридор, — поднимая от карты посмелевшие глаза, Жук
— И мы входим в него?
— Я передал эти данные гвардии генерал-майору Рожкову. — Жук пожал плечами.
— Хорошо. Идите.
Уже с порога Жук услышал, как Милованов, снимая трубку телефона, говорил:
— Ванин? Немедленно передать Рожкову мой приказ отойти назад.
Полк Лугового шел на правом фланге. Луговой приказал командирам эскадронов замедлить движение, чтобы уплотнить боевые порядки полка. «Растянулись», — думал он, оглядывая с горки текущий через хутор ноток.
Возвращаясь с левого фланга, Рожков опять заехал к Луговому.
— Я тебя не узнаю, Луговой.
— Мне кажется, что мы входим в мешок, — сказал Луговой.
— Чепуха! Вы как сговорились.
— С кем? — удивленно спросил Луговой.
— Только что получил, — Рожков раздраженно сунул Луговому шифровку.
— Товарищ генерал, командир корпуса прав, — прочитав шифровку и бледнея, сказал Луговой. — Я считаю…
— Никаких «считаю»! — отрубил Рожков. — За дивизию отвечаю я. — Помолчал и, яростно захрустев пальцами, с тоской продолжал — Отойти? Снова оставить эти станицы и хутора? Никогда. Костьми ляжем. Слышишь, Луговой?
«Тигр» командира 13-й танковой дивизии генерала Шевелери стоял в котловане. Выглядывали из него только полукруглые очертания башни. Был окрашен танк голубовато-белой эмалевой краской, оттого издали мог показаться большим сугробом снега. Незакрашенным остался лишь желтый крест на левом боку.
Рядом с Шевелери стоял возле танка другой генерал, в гладкой, короткой шинели, в меховых унтах. На воротнике у него ярко пунцовели петлицы, а на груди черный орел нес в когтях свастику.
— Все-таки, господин фельдмаршал, снайперы могут нащупать, — с беспокойством заметил ему генерал Шевелери.
— Вы же сами сказали, что здесь их не может быть, — возразил ему фельдмаршал. Но в люк танка он вскоре все же полез первым, высоко подбирая полы своей шинели, чтобы не запачкать их машинным маслом.
Внутри танка вонь дизельного топлива смешивалась с вонью краски и горячей резины на электропроводке. Скорчившись, прилип к рации радист. К свету вольфрамовых ламп прибавлялся ручеек дневного света, сочившийся снаружи через смотровую щель.
В рамке ее видна была белая с редкими оттепельными проталинами степь. Отлого спускаясь в балку, она выходила к хуторам. Фельдмаршал поднес к глазам большой цейсовский бинокль, рассматривая игрушечные синие фигурки, смутно мелькавшие среди протянувшихся за балкой садов.
— Слепая и неуклюжая машина танк, — сказал он, с раздражением опуская бинокль. — Предвижу ее близкий конец.
— И нам придется уходить в отставку, — с учтивой веселостью подхватил Шевелери.
Но фельдмаршал его шутку отклонил.
— Прикажите вызвать по рации генерал-лейтенанта Штайнера.
Склоняясь над рацией, радист простуженным голосом стал повторять:
— «Бреслау», я — «Тироль», «Бреслау», я — «Тироль».
— Командир дивизии «Викинг» у аппарата, — доложил он, привставая и пригибая голову под низким стальным
— Докладывайте, Штайнер, — наклоняясь к микрофону, приказал фельдмаршал.
— Они уже проходят Иванов и Любимов, — раздался из динамика рации отрывистый, перемежаемый треском голос. Вместе с ним внутрь танка ворвался гул.
— Откуда артогонь? — нахмуриваясь, спросил в микрофон фельмаршал.
— Это у левого соседа.
— Ни единого выстрела. Лучше прикройте левый фланг.
— Я приказал выставить еще две батареи.
Фельдмаршал помедлил.
— Этого мало.
— Я полагал… — Отвечавший ему голос, вдруг сразу куда-то проваливаясь, совсем исчез.
— Мало, генерал-лейтенант Штайнер, — повторил фельдмаршал. Шевелери увидел, как у него дернулась матово выбритая щека. — Не следует полностью рассчитывать на их беспечность. — Шевелери показалось, что маленькие холодные молоточки стучат по его черепу, он поежился. От стенок танка в самом деле веяло арктическим холодом. «Как в склепе», — подумал Шевелери.
— Вы свободны, Штайнер, — сказал в микрофон фельдмаршал и, разворачивая на большом планшете карту, стал водить по ней узким ногтем.
— Время завязывать? — дыша возле его уха, спросил Шевелери.
— Да, — тщеславно подтвердил фельдмаршал, подумав о том, что выношенный им лично план контрудара по зарвавшейся казачьей коннице противника был утвержден в ставке без всяких изменений. Зная об этом, Шевелери рассчитывал, что его замечание не пропадет бесследно. И хоть немного оно должно будет рассеять тот холодок отчужденности, которым всегда окружал себя в своих отношениях с подчиненными фельдмаршал Лист. Он принадлежал к плеяде генералов, начавших с головокружительной быстротой всходить по лестнице военной карьеры в 1933 году. Офицеры старого рейхсвера относились к таким генералам с неприкрытой иронией, но молниеносный балканский поход не только упрочил военную репутацию Листа, но и принес ему славу. Он стал пользоваться неограниченным доверием фюрера, и после того, как фон Манштейн был брошен на помощь окруженной в Сталинграде 6-й армии Паулюса, назначен командующим всеми немецкими войсками на Северном Кавказе. Ему поручили кардинально выправить положение, фактически уже приведшее к распаду германского фронта на юге на два изолированных крыла. — И вам, генерал, предстоит завязать этот мешок, — значительно взглядывая на Шевелери, с меньшей сухостью добавил фельдмаршал Лист. — Разумеется, конечная задача этого контрудара шире. Нас интересует не частный успех. Уничтожив кавалерийскую группировку, мы возвратим себе контроль над дорогой Тихорецк — Сталинград. Но это также и вопрос престижа. Вам уже приходилось встречаться с казаками, генерал?
«Знает?» — встречно взглянув на бесстрастное лицо фельдмаршала Листа, спросил себя Шевелери. Ему почудился в словах Листа намек. Но лицо у фельдмаршала продолжало оставаться серьезным. «Нет», — с облегчением заключил Шевелери.
— Еще не приходилось, господин фельдмаршал, — ответил Шевелери, вдруг опять ощутив знакомую ноющую боль в ногах. Холод, исходивший от стальной брони танка, пронизывал их. Ревматические ноги опять стали напоминать ему о себе. С тех пор как под Лепилиным командир 13-й танковой дивизии генерал Шевелери лишился своего старого денщика, он забросил и ежевечерние процедуры перед сном. Никто другой, как Курт, с которым Шевелери начинал войну на Западном фронте, не смог бы так растереть простуженные ноги генерала сперва спиртом, а потом анестезирующей мазью и так укутать их на ночь верблюжьим одеялом.