Традиции свободы и собственности в России

Горянин Александр Борисович

Приемы предвыборной борьба стары как мир. Поскольку казаки, во множестве остававшиеся в Москве дожидаться избрания царя, представляли собой идеальную «группу давления», некоторые из претендентов старались завоевать их благосклонность. Как сообщает насмешливый (хотя, увы, безымянный) современник-москвич, «князь же Дмитрей Тимофиевичь Трубецкой учрежаше столы честныя и пиры многая на казаков и в полтора месяца… по вся дни, чествуя, кормя и поя честно и моля их, чтоб быти ему на Росии [правописание того времени] царем и от них бы казаков похвален [поддержан представителями казаков на Соборе] же был. Казаки же честь от него приимающе, ядяще и пиюще и хваляще его лестию, а прочь от него отходяще в свои полки и браняще его и смеющеся его безумию такову»1.

Какие-то усилия предпринимал и Дмитрий Пожарский. Дворянин Ларион Сумин в 1635 году в пылу ссоры сказал, что «Дмитрий Пожарский воцарялся, и стало ему в двадцать тысяч [рублей]»2. Хотя Д.Т. Трубецкой и Д.М. Пожарский являлись во

время проведения Собора формальными правителями страны, это не создало для них электоральных преимуществ.

Соискатели отсеивались в ходе жесткой политической борьбы. На заседании 7 января 1613 года «казачья партия» выдвинула кандидатуру юного боярина Михаила Романова, но без успеха. Кроме того, казаки последовательно выдвигали князя Д.Т. Трубецкого и князя Д.М. Черкасского, но не прошли и они. По шведским данным, первоначально на Соборе большинство голосов получили князья Василий Голицын, Иван Шуйский и Иван Воротынский. Это большинство не было решающим и постепенно Земский Собор стал склоняться в пользу Карла Филиппа, как лица беспристрастного и не имеющего причин для недоброжелательства ни к одной партии и ни к одному лицу. Впрочем, шансы оставались и у нескольких бояр.

«Казачья партия» требовала: «Литовского и Свейского короля и их детей, за их многие неправды, и иных ни из которых земель людей на московское государства не обирать, и Маринки с сыном не хотеть». Назревал тупик. Когда прошел слух, что выборщики решают в пользу Карла Филиппа, это накалило обстановку в Москве. Дело в том, что в договоре об условиях избрания шведского принца русским царем (был заключен в Новгороде годом ранее) отсутствовала статья о его переходе в православие. Казалось странным и то, что принц до сих пор не прибыл на русскую границу. Правда, у него еще было время: Карл Филипп ожидался в Выборге до конца февраля.

Делались попытки отложить решение в связи с тем, что делегации некоторых важных городов, в том числе Казани и Нижнего Новгорода и первый по рангу иерарх русской церкви казанский митрополит Ефрем не успели прибыть на Собор. Еще один выход из положения — тянуть жребий, чтобы сам Бог указал, кому занять престол — Собором поддержан не был. Как гласит «Утвержденная грамота», участники Собора совещались «по многие дни», «не обинуясь говорили… с великим шумом и плачем».

Единодушия в вопросе о кандидате на царство у участников Земского собора не было до самого конца3. На Михаиле Романове сошлись, видимо, только 7 февраля, да и то под давлением казаков и посадских. Хотя выборщики имели все полномочия, но с учетом важности вопроса они после предварительного избрания Михаила на царство объявили двухнедельный перерыв и «для болшого укрепления» срочно послали в свои города и уезды («опричь далних городов») доверенных лиц для подтверждения своего выбора. Окончательное избрание Михаила состоялось 21 февраля.

Уже цитировавшийся ироничный современник записывает: «Князь же Дмитрей Трубецкой, лицо у него ту с кручины почерне, и паде в недуг, и лежа три месяца, не выходя из двора своего».

До мая, т.е. вплоть до приезда Михаила в Москву из Костромы, Собор оставался верховным органом государства, от его имени производились служебные назначения, давались земельные пожалования. Собор наблюдал за поступлениями в казну, ведал сыском «татев и разбойников», внешней политикой и обороной.

* * *

Выборность соборов была, для своего времени, их самой замечательной чертой. Развитию выборного начала способствовало Смутное время, когда города взаимно «пересылались» грамотами и представителями и вопросы решались «сослався с городы». На этой основе и возник выборный «Совет всея земли», особенно проявившийся на Соборе 1613 года. Сложилась разработанная система выборов — с избирательными округами, институтом выборщиков, наказами избирателей. Избирательным округом считался каждый город со своим уездом. Выборы проходили в форме избирательных собраний. Выбирать имели право выборщики — полные налогоплательщики или люди, несшие службу. Составлялся протокол собрания, он именовался «выбор за руками»4, который заверяли все участники и по прибытии выборного в Москву служил ему верительной грамотой, подтверждавшей его избрание на Собор. Местные власти не имели права вмешиваться в выборы. Имущественного ценза для выборных не было, но так как соборы могли длиться годами, а жалованье выборным хоть и полагалось, но было невелико (в 1648-49 гг по 14 рублей), неимущие отсеивались уже этим.

Все, происходящее на Соборе, записывалось дьяками, а затем скреплялось печатями царя, патриарха и высших чинов, а низшие чины «заверяли» его крестным целованием; кроме того, соборный акт подписывали участники Собора. Соборный приговор приводился исполнительной властью в действие, для чего на места рассылались нарочитые грамоты.

Собор имел компетенцию в вопросах кодификации права: Судебник 1550 года и Уложение 1649 года были не просто утверждены соборами, как может подумать кто-то — соборы по многу месяцев занимались кодификационной работой.

Как появилось на свет Уложение 1649 года? В рассказе о его происхождении история Земских соборов соединяется с историей Думы, вполне

наглядно освещая русский XVII век. Появление этого кодекса было вызвано настойчивыми требованиями дворянства. Еще в челобитной 1637 года дворяне ставили вопрос об упорядочении законодательства, но тогда правительство заволокитило дело. В первых числах июня 1648 года дворяне и «дети боярские», собравшиеся в Коломенском по пути на Дон для несения сторожевой службы, воспользовались ситуацией «соляного бунта» и совместно с верхушкой посада взяли в свои руки переговоры с царем. Они предъявили целый список своих сословных притязаний, потребовали удаления правительства Бориса Ивановича Морозова, а глвное — созыва Земского собора для принятия нового Уложения и изменения, в его рамках, всей судебной системы. Петиция «блока дворян и купцов» (Л.В. Черепнин) содержала, среди прочего, прямые обвинения молодому царю в том, что он не борется с мздоимством и терпим к «разорителям»: «…и ты, великий же государь, долго же терпиш и щадиш, и милуеш, не хочеш своего царского суда и гневу пролити на них…». Царю ставится в вину то, что в государстве процветает «всяких приказных людей продажа [сегодня мы бы употребили иностранное слово «коррупция»] болшая, а все плачутся на государя, что государь де за нас бедных и малородных и беспомощных не вступаетця …». Авторы петиции предлагают, чтобы «всяких чинов мирским людям… выбрать в суды меж себя праведных и расудительных великих людей, и ему государю будет покой ото всякия мирския докуки, ведати о своем царском венце». То есть, предлагалось устранить царя от верховного суда5. Возможно, это был способ давления: ценой сохранения судебной прерогативы заставить царя уступить в чем-то другом. Патриарх Никон (в 1649 году — еще митрополит в Новгороде) даже утверждал впоследствии: «Всем ведомо, что Збор был не по воли — боязни ради и междоусобия от всех черных людей».

16 июля спешно созванный Земский собор создает временный «Уложенный приказ» из членов Думы — бояр Никиты Ивановича Одоевского (руководитель) и Семена Васильевича Прозоровского, окольничего Федора Федоровича Волконского, дьяков Гаврилы Леонтьева и Федора Грибоедова для подготовки Уложения.

Работать эти люди, прямо скажем, умели. Проект огромного, но внутренне со всем тщанием согласованного Уложения (в нем 25 глав, число статей в некоторых главах превышает 100, а в главе «О суде» 287 статей) они впятером — писцы и подручные не счет — составили за 11 недель: уже 3 октября 1648 года началось чтение и утверждение готового текста. При всех чудесах современной оргтехники и информатики такую скорость в наши дни представить трудно, куда менее сложные документы готовятся большими коллективами и несоизмеримо дольше.

Выборные на «Уложенный Собор» съехались из 116 городов. Заседали две палаты, Л.В. Черепнин называет их Боярской и Дворянско-Посадской (в документах XVII века эта палата, повторюсь, именуется Ответной). У бояр председательствовал царь, у выборных — князь Юрий Алексеевич Долгорукий. Собор длился почти полгода. Таким долгим он был потому, что проект Уложения утверждался постатейно и в него было внесено 80 новых статей на основе предложений, поданных выборными. Усилия оказались не напрасны — в большинстве случаев был найден компромисс, устроивший почти всех. Но не всех: по подсчетам историка А.Н. Зерцалова, Уложение подписали 315 участников Собора, а около 30 не подписали. Наиболее видной фигурой среди отказавшихся ставить подпись был популярный среди москвичей боярин Никита Иванович Романов, двоюродный дядя царя. Годы спустя, отражая эти оппозиционные мнения, патриарх Никон называл Уложение «беззаконной книгой».

Отпечатанное в течение 1649 года дважды, по 1200 экземпляров в каждом тираже, что очень много для того времени, Уложение было доведено до самого глухого угла России. Не зря этот кодекс законов прослужил, с обновлениями, два века, до 1845 года. Достаточно сказать, что он действовал на протяжении всей жизни Пушкина.

Список тех, кто принимал участие в выработке Уложения и скрепил его своими подписями, поражает своим демократизмом. Первые 13 мест отданы высшему духовенству страны, начиная с патриарха Иосифа. За ними следуют 15 бояр, 10 окольничьих, казначей, думный дворянин, печатник (хранитель печати), думный дьяк, протопоп кремлевского Благовещенского собора, «просто» князь Федор Оболенский. А далее — разгул демократии: 155 представителей от городов (среди них только двое титулованных) и 116 — от слобод, посадов, пригородов, «сотен» (Суконной, Гостиной и т.д.) и приказов (ведомств). Вот наугад семеро из 315 подписантов (а из семерых трое по доверенности): «По выбору Лучан и Пустожерцов Микита Сумороков р.п. [руку приложил]», «Кодашевец выборной человек Афонасей Карпов р.п.», «Выборной Болахонец посадской человек Ефимко Милютин р.п.», «Суконные сотни Михайло Футин р.п.», «Петрова Приказу Лаврова вместо пятидесятников и десятников и всех рядовых стрельцов пятисотной дьячок Стенка Марков р.п.», «Алексеева Приказу Философова стрелец пятисотной дьячок Гришка Гвоздев вместо тогож Приказу стрелца выборного Меркулья Иванова по его веленью р.п.», «Артемонова Приказу Матвеева пятисотной дьячок Родка Семенов вместо выборного пятидесятника Ивана Семенова старика по ево веленью р.п.». Отнесемся с почтением к этим именам.