Трактат об удаче (воспоминания и размышления)
Шрифт:
С другой стороны, всем известно, что печальное сообщество «старые девы» формируется, в основном, из недотрог.
Где же золотая середина? Универсального ответа на этот вопрос не существует. Каждому приходится искать его самому, на собственный страх и риск.
Два раза я соглашался на предложения моих отцов-командиров очень даже «не сразу». О первом, связанном с переходом на кафедру учета и финансов, я уже рассказывал [137] . Второе не очень «вкусное» предложение я получил в начале 1987 года. Именно тогда меня пригласил к себе на беседу организатор Пермского научного
137
Cм. раздел «Мои университеты».
138
См. раздел «Академический театр».
К этому времени я седьмой год заведовал кафедрой (теперь одной из лучших в университете), третий созыв был членом парткома (число голосов «против» на каждых выборах снижалось). В стране набирала обороты перестройка, начались альтернативные выборы ректоров. Не предпринимая к тому ни малейших действий, я, к своему удивлению, оказался среди трех наиболее вероятных кандидатов (наряду с Владимиром Маланиным и Олегом Тиуновым)…
Академический отдел, куда меня сватали, в городе и в области мало кто знал. А те, кто знал, отзывался о нем неважно. Короче, я отказался.
Через неделю последовало аналогичное предложение от заведующей отделом обкома КПСС Валентины Русейкиной. Вот тут я почувствовал, что дело не только в моих научных и организационных качествах, но и желании «почистить» список кандидатов в ректоры. Отказался.
Директором Института экономики был член-корреспондент АН СССР Валерий Чичканов. Он получил это звание, возглавляя аналогичный институт в Хабаровске. Мы давно знали друг друга, были на «ты», я был членом Ученого совета его Дальневосточного института.
Последовал звонок от Чичканова с тем же предложением. Очень, очень мягко, аргументированно, но отказался.
Следующее приглашение – к секретарю обкома по идеологии Валентину Котову. Отказался.
Проходит месяц. Думал, что все утряслось. Подал документы на заграничную туристическую поездку. И вдруг в субботу – звонок В. Русейкиной:
– С вами хотел бы встретиться Борис Всеволодович (Коноплев), высылаем машину.
Царь Борис! Царь – он и в Африке царь, а в Пермской губернии тем паче. Коноплев не стал терять время на уговоры:
– Товарищ Сапиро, вы собираетесь уезжать из Пермской области?
– Нет, что вы!
– Тогда о чем разговор, если первый секретарь обкома предлагает вам ответственную работу?
– Предлагает?..
– Предлагает! И считает это предложение для вас перспективным.
Мысли крутятся в голове с бешеной скоростью. Отказываться – себе дороже…
– Если первый секретарь предлагает, будем соглашаться…
– Ну и отлично. Вы, насколько мне известно, собираетесь отдохнуть за рубежом?
– ??? Да.
– Поезжайте, отдохните и приступайте к новой работе.
Вполне вероятно, что, если бы этого назначения не состоялось, мне не пришлось бы заниматься реальной экономикой Пермской области, «попасть на глаза» сотням людям, и в том числе тем, кому весной 1990 года пришло в голову благословить меня «во власть»…
Лучше синица в руках, чем журавль
Эта истина тоже спорная. Ее справедливость я оцениваю как пятьдесят на пятьдесят. Как показывает последний пример, большинство моих «журавлей» были ко мне благосклонны и рано или поздно оказывались рядом. В то же время на моей памяти много примеров, когда «синица» оказывалась не только надежной, но и вырастала до размеров упитанного «журавля».
Весной 1990 года, в самый разгар перемен, снова избранный председателем облисполкома В. А. Петров в моем присутствии предложил ректору Пермского госуниверситета Владимиру Маланину высокий пост – заместителя председателя облисполкома по социально-культурной сфере. Владимир Владимирович поблагодарил за доверие и… отказался.
Потому что обладал способностью заглянуть лет на десять вперед, хорошо понимал разницу между работой временной и постоянной.
В начале 1960-х в СССР произошли два знаменательных события: было объявлено о приближении коммунизма и построена Останкинская башня. Никита Хрущев велел оборудовать на ее вершине наблюдательный пункт, оснащенный прямой связью с Кремлем, найти мужика поглазастее и доставить к нему для инструктажа. Инструктаж был краток:
– Как зовут?
– Вася.
– Поручаю тебе, Вася, важнейшее задание: сиди и смотри приближение коммунизма. Вот тебе самый лучший бинокль, удобное кресло… Сиди и бди! Как увидишь, первому звони мне по этому красному телефону. С оплатой не обижу: платить буду, как доктору наук.
Вася занял ответственный пост и стал добросовестно вести наблюдение. Через несколько месяцев, в ясную солнечную погоду, на западе он обнаружил какое-то сооружение. Навел резкость – ажурная башня. Еще подкрутил настройку – на башне человек. Прокашлялся Вася и заорал:
– Эй, ты кто?
– Я француз, Жаном зовут.
– А что за хреновина, на которой ты сидишь?
– Эйфелева башня.
– А чем ты на ней занимаешься?
– Смотрю на приближение кризиса капитализма.
– И сколько тебе за это платят?
– Если в рублях, то шестнадцать тысяч.
Тут набежали облачка, исчезли видимость и слышимость. А информация, вызывающая дурные мысли, осталась.
Через недельку Никита Сергеевич, посетив ресторан «Седьмое небо», поднялся к Васе.
– Как дела?
Тот без энтузиазма:
– Нормально.
– Ты чем-то расстроен?
– Да нет…
– Колись, Вася, в чем дело? Вася все рассказал как на духу.
– Так что тебя огорчило?
– Никита Сергеевич! Вы мне за наш, за КОММУНИЗМ, платите четыре тыщи, а они ему за поганый КАПИТАЛИЗМ – в четыре раза больше.