Трапеция
Шрифт:
Достанешь?
Он достал и, задержав дыхание, впервые сомкнул пальцы на шершавой
перекладине.
– Ты же знаешь, как падать в сетку?
– Конечно, – сказал Томми тонким голосом. – Надо падать на спину, так?
– Верно. Ну что, попробуешь?
Томми даже не поверил, что он всерьез.
– Честно? Можно?
– А как же еще учиться? Вперед.
Расстояние вдруг показалось огромным, а сетка, наоборот, слишком маленькой и
непрочной.
–
Томми схватился покрепче и прыгнул. Вспомнив, как гимнасты начинают
раскачиваться, выбросил ноги, выгибаясь. Трапеция послушно описала долгую
дугу, но в конце стропы сцепились, а руки начали соскальзывать. Позже Томми
узнал, что акробаты натирают их канифолью, сейчас же он, отчаянно
извернувшись, умудрился пустить трапецию в обратный полет. Однако же
пропустил мостик и полетел назад.
– Не паникуй! – крикнул Марио. – Можешь повернуться сюда лицом? Если нет, замедляйся и падай!
Этот поворот Томми проделывал десятки раз – на одиночной трапеции на
десятифутовой высоте. Оказавшись на пике очередной дуги, он кое-как
перехватился вспотевшими ладонями. А потом, дождавшись момента, прыгнул на
мостик и свалился позади Марио, отчаянно оттолкнув трапецию в сторону и с
неуклюжей торопливостью ухватившись за боковые стропы.
– Тише! Тише! – Марио со смехом его подхватил. – А то в сетке окажешься. Ну, по
крайней мере, ты вернулся. Я думал, упадешь… большинство в первый раз так и
делают. Я, например, упал. Тоже не удержался, повис на одной руке… чуть не
вывихнул, – он улыбнулся воспоминаниям. – Вот что. Приходи раз четыре-пять в
неделю по утрам, будем начинать. Но не торопись.
Это было несколько месяцев назад, но не все оказалось так просто. Мать
побелела, когда Томми ворвался в трейлер и вывалил ворох новостей. Он
познакомился с новыми акробатами, один из них пообещал научить его полетам и
даже пустил на аппарат.
– Ну я ему скажу пару ласковых, – прошипела она, запихивая тарелки в раковину.
Том Зейн, покуривавший послеобеденную трубочку, воспринял весть более
стоически.
– Бесс, успокойся. Ты же знаешь, он с детства помешан на полете. А Марго уже
научила его всему, что знала. Я как раз собирался попросить Тонио Сантелли
взять его…
– Ну уж нет, Том! Акробатика, лестницы, воздушный балет – это еще куда ни шло.
Но воздушные трапеции! Том, там шестьдесят футов! Один неверный шаг…
– Мама… – в животе снова свернулся клубок. – У них всего сорок футов. Люди на
открытых трибунах почти на такой же высоте. И там есть сетка.
– Послушай, Бесс. Я
свет не появились. Никто из них не подпустит Томми к трапециям, пока он не
будет под надлежащим присмотром. Удивительно, что Сантелли вообще решили
им заняться… обычно они работают с семьей, не берут чужих. Кто это был, Томми? Пожилой такой… Антонио?
– Нет, молодой парень. Марио.
– Так, – сказала Бесс Зейн, – ладно Антонио, но мальчишка? Он вообще понимает, что делает?
– Не такой уж он и мальчишка, – возразил Том. – Призывного возраста… лет
двадцать-двадцать один. Он летает с ними годами. И хорошо летает. Они
выступали у Старра.
– Господи, и что же они делают в наших трущобах?
– В тридцатые у них был какой-то несчастный случай, и семья временно
раскололась, – ответил Том Зейн. – Я не в курсе деталей.
Такое выражение его лица Томми знал с детства. Отец был в курсе, даже очень, только не хотел при нем обсуждать.
– Так или иначе, они здесь, и Томми надо ловить удачу. Никто не сможет научить
его лучше. И они приличные люди, Бесс, семейные. Старой закалки. Томми будет
с ними хорошо. Расслабься, Бесс, пусть парень развлекается.
Вот так все и началось. Сперва от случая к случаю – по несколько минут за раз.
Один лишь Марио уделял мальчику внимание, Папаша Тони вообще его не
замечал – по крайней мере, так казалось Томми – но он все равно был доволен.
Антонио Сантелли обладал громким резким голосом и весьма вспыльчивым
темпераментом. И то, и другое он с готовностью пускал в ход, не делая разницы
между своими и чужими. Анжело держался вежливо и дружелюбно, но для него
Томми был просто очередным ребенком, прибившимся к номеру. Помимо
нескольких минут уроков шла тяжелая кропотливая гимнастика: работа на
параллельных брусьях, которые держал для него отец; часы бесконечных
простых кувырков; обучение владеть своим телом под любым углом, переворачиваться и менять руки в любой точке кача, безопасно падать в сетку.
Постепенно сумбурные минуты три-четыре раза в неделю превратились в
полноценные тренировки. Закончив ежедневную утреннюю разминку, Папаша
Тони и Анжело надевали свитера и уходили. Марио подавал знак, и Томми
карабкался на аппарат.
Довольно скоро мальчик начал проявлять нетерпение – он жаждал настоящего
полета. Раскачивания на одиночной трапеции, перемежающиеся падениями в
сетку и маневрами на перекладине, не сильно отличались от упражнений на
воздушной лестнице в десяти футах от земли. Но когда Томми сунулся с этим