Трав медвяных цветенье
Шрифт:
– Ну, прощай, мил человек, – поклонился он и к возку отступил, – век не забуду – да и ты меня попомни… я…
– Скорей же! – вдруг дёрнулся седок в санях, совсем, вроде, заснувший в медвежьей полости во время разговора – так, что не видно, не слышно. – Некогда толковать! Дотемна не поспеем!
– Это верно. Поспешите, – согласился Стах, немного недоумевая при таком выпаде. Осанистый, спохватившись, в возок прыгнул и разом вожжи дёрнул. Лошадки двинули, пошли ходко – так что Стах только взмах рукавицы напоследок
– Счастливо оставаться!
– В добрый путь!
«Ничего. Доберутся, – подумал спокойно, – не завьюжит. Однако, странный какой этот хворый. Но точно – рожа незнакома! Таких зелёных ещё не встречалось».
– А ты что-то совсем раскис. И чего тебе приспичило? Артели ты не касаешься, дело не твоё. Вот понесла нелёгкая! Сидел бы дома.
Возок летел уже далеко от зимовья. По оговоренным вехам путь ложился гладко. Повезло сродникам заимку найти.
– Да ничего мне. Полегчало. – Отозвался собеседник. – У меня свои дела есть. Не бось – в тягость не буду. Ещё и помощи попросишь.
– Ишь? – усмехнулся видный купец. – А как дорогу спрашивали, я думал, ты уж помер!
– Да там помрёшь! – вскинулся товарищ. – Вон, ружьишком поигрывает! Хлопнет обоих – и хоронить не станет!
– Что-то ты больно робок! Мы и сами с усами, – подкрутил усы красавец, – нас не очень подстрелишь!
– Этот и без ружья подстрелит!
Родич глянул с интересом:
– Так ты – что же? – знаком с ним?
– Отчего ж, нет? Ещё как знаком! Это ты незнаком. Хоть и следовало бы.
– Да кто ж он?
– Кто… Да – свояк твой!
– Мой?! – изумился представительный купец, и сразу напрягся, – постой…
– Вот и постой. Лучше не связывайся. У меня вон – рука попорченная.
– М-да… это – что же? Свояк…
– Гаафы, старшей нашей, муж.
– А ты не ошибся?
– Я-то – нет. Это он, Бог миловал, не узнал. Что ж? Когда схватывает меня, мать родная не узнает: такой розан делаюсь. Ан, вишь, не без пользы. На всё промысел имеется…
– Муж… ишь, ты… Так ведь красотка при нём вашей старшенькой не чета! Такой, прямо, пряник – не всякий-то встрянит! Эка! Жена, говорит…
– Да какая жена?!
– Вот-вот… не жена. Чего б им в глуши такой жить? Сестрица-то ваша – за Гназдом замужем? Чего ж – у Гназда денег не стало получше кралю обустроить? Сдаётся мне – нелады у них, у Гназдов, в гнездовье ихнем! А я ведь слышал: слухом-то земля полнится: Гназды какие-то по белу свету своего ищут!
– А… – протянул собеседник уважительно, – ну, ты, зятёк, голова! Недаром барыш к тебе идёт! Ведь верно! Пустить им собак по следу! Батюшку, Дормедонта Пафнутьича, надоумить. Не сам. Человека найти. Самих-то на порог не пустят.
– Да… – посочувствовал родственник родственнику, – не ласковы с вами Гназды.
Дормедонтыч раздражённо хлестнул лошадей:
– А где ж ему жить-то?! По себе житьё нашёл, волк ощеренный! Ничего, накроем волчье логово. Вот попомнит тогда мою руку простреленную.
– Руку, руку… – огрызнулся нежданно зять. – Нежный какой! Нечего подставлять! – и, смолкнув, прислушался к чему-то.
– Ты чего? – насторожился шурин.
– А ничего, – глухо пробормотал тот, оглядываясь назад, – болтать хватит… А скорей катиться восвояси… Слышишь?
Далеко-далеко, едва различимо в шелесте еловых лап – тишину пронизал протяжный волчий вой…
– Со стороны зимовья… – испуганно прошептал Дормедонтыч, и добавил, похолодев, – а вдруг он… зятёк-то… того…
Глава 13 «Жола Вакра»
– Что за имя – Жола Вакра? –
Кто-то из проезжих вякнул.
– Да Анжол! – другой орёт. –
Так привык честной народ.
Ростом Жола невысок,
И сложеньем коренаст,
Иней бороду посёк.
И, толкуют, Жола – Гназд,
С той же спесью – фу ты, ну ты!
Слышал Дормедонт Пафнутов…
В прежние годы Дормедонт Пафнутьич перед младшим зятем лебезил да заискивал. Потому как – богатый деловой дочкин муж подмогой служил, ступенькой к положению. Но со временем, как сам в силу вошёл – ломаться начал, зятька в сторону пихать.
Зятёк тоже своенравен родился. Давал порой тестю знать, кто лошадьми правит. И бывало – чёрный от злости, тяжело слезал Дормедонт Пафнутьич в облучка и с поклоном зятю вожжи подавал. От поклонов этих нутро ныть начинало, и сердце посасывало. Потому с Агафьиным муженьком держался Дормедонт куда как чопорно. Но нынче, за весть золотую – расцеловал в обе щеки.
И зятя младшего, и сына среднего. Молодцы ребята! Не только слабость у врага нащупали – а потрудились-проверили, поездили, людей поспрашали. Чрез десятые руки отыскали человека нужного – Жола Вакра такой есть – и слили ему сведенья брильянтовые тонкой струйкой прямо в подставленную чашу! Туда, куда надо!
Попался голубь. Дальше можно не тревожиться. За всё получит. Его вина пред Дормедонтом, конечно, никакими яхонтами не окупится, но душу потешить горестями супостата – в наслаждение! Да и как знать? Что там натворил у Гназдов старший зятёк? Кого задел, обездолил? Может, такого наворочал, что сами родственнички приведут связанного молодца к законной жене да и вручат Дормедонту уздечку? Вот он покуражится!
От радости такой совсем Лаван разнежился и старшенькую свою по голове погладил: