Трехрублевая опера

Горин Григорий Израилевич

Ассистентка уже несла очищенную луковицу. Протянула ее миссис Пичем.

– Не надо! – устало отмахнулась актриса, исполнявшая роль миссис Пичем. – Я – профессионал... Снимайте!

Она подставила лицо камере, чуть напряглась... и по ее щеке покатилась слеза...

– Снято! – скомандовал Режиссер. – Теперь Дженни...

– Я тоже попробую без лука, – робко сказала Синичкина. – Когда-то получалось...

Она подставила лицо камере, чуть пошмыгала носом для разбега, и... ее глаза увлажнились.

– Хорошо!

Умница! – одобрил Режиссер и нежно погладил Синичкину по голове... Та машинально прижалась щекой к его руке...

Полли с отчаянием наблюдала за этой сценой.

– Теперь Полли! – спохватился Режиссер и, обернувшись, увидел, что по щекам актрисы текут слезы.

– Годится! – одобрил Режиссер. – Зафиксируем!

– Нет! – крикнула Полли и закрыла лицо рукой. – Это не снимайте!!! Тебе нужен мюзикл... – Она вытерла слезы, высморкалась. – Дайте лук!..

И, сердито глядя на Режиссера, с остервенением стала тереть луковицей щеки...

На нее печально смотрел Музыкант. Его глаза тоже увлажнились...

К острову приближался яркий воздушный шар. В его корзине стояли с подзорными трубами Префект и белокурый Гость в тирольской шляпке.

Морем шар сопровождала кавалькада моторных лодок, наполненная охраной, оркестрантами, с духовыми инструментами и коробками с пивом.

Всю эту процессию снимала группа телеоператоров.

Шар завис над прибрежной полосой.

Префект выбросил трап и первым спустился на землю.

За ним начал спускаться Гость.

Здоровенные молодцы-охранники выстроили почетный караул.

Оркестр грянул нечто бравурное...

Из крепости к ним уже спешил Директор.

За ним – Режиссер, выражение лица которого явно свидетельствовало, что он плохо понимает происходящее...

– Гутен морген, майне либен херц! – закричал радостно Префект, демонстрируя некоторое владение немецким языком. – Их фрое мих зер зи цу зеен!.. Короче – рад видеть! Знакомьтесь: дер директор, дер режиссер... остальное – дер киногруппа. А это, – он указал на Гостя, – наш дорогой компаньон, херр Отто Мария Браун из Германии... Частное телевидение... «Филипс-грюндик и Ко»... Одним словом, крутой мужик, настоящий новый русский немец!

– Все-таки, русский или немец? – тихо спросил Режиссер.

– И еще маленько казах! – сказал Браун. – Город Кустанай. Май либен хаймат... Немецкий театр. Дойче фольклор ансамбль...

– Его мутер и фатер – оба были наши артисты! – подхватил Префект. – И тоже, понимаш, играли когда-то «Трехгрошовую оперу»...

– Йа! – подтвердил довольный Браун. – Бертольт Брехт! Май либен аутор!

– Во, геноссе, какое совпадение! – радовался Префект.

– Но у нас не совсем Брехт! – пояснил Режиссер. – У нас – английский вариант.

– Не принципиально! – тихо вмешался Директор.

– То

есть, как не принципиально? Очень даже принципиально! – заспорил Режиссер.

– Ты – Мэкки-Мессер? – спросил Браун, разглядывая Режиссера. – Май фатер был Мэкки-Мессер...

– А мутер – Полли? – угодливо поинтересовался Директор.

– Йа! – подтвердил Браун. – Она была беременный Полли, а я еще сидел там, – он показал на живот, – и все слушал... музыку... Ейн-цвай-драй-фир... – Он сверкнул глазом, задвигался, запел песенку Мэкки по-немецки...

Телеоператоры дружно направили на него камеры.

– Ну, заводной мужик! – похвалил Префект. – Вот, Россия-мать! Человек простым зародышем в ней был, а все помнит... А чего мы стоим?.. Негостеприимно! Херр Директор! Давай! Приглашай гостя! Мы «биир» привезли!

– Какой к черту «биир»? – возмутился Режиссер. – У нас с утра – съемка!

– Ну, не все же за рулем? Да здесь и ГАИ нет! – своеобразно отреагировал Префект.

– Вот именно! – сказал Директор и широким жестом пригласил гостей в крепость. – Всех берем на абордаж! Битте-дритте к нам в шалаш!..

Они прошли в небольшое помещение, служившее своеобразным штабом киногруппы. Здесь стояли видеомагнитофон и старенький телевизор...

На стенах висели график съемок и множество фотографий с кадрами отснятого материала. Портреты исполнителей.

Гость начал их с интересом разглядывать, давая комментарии и оценивая:

– О! Гут! Дас ист Полли.....Дженни... Дас ист бандитен! Мафия! Гут! О, майн либен Брехт!

– У нас не Брехт! – снова попытался объяснить Режиссер. – У нас мюзикл по Джону Гею. Джон Гей – первоисточник...

– Да не спорьте вы, херр Режиссер! – зашипел Директор, отводя Режиссера в сторонку. – Какой к черту первоисточник? Теперь он – наш первоисточник!

– Нам обещали Госзаказ!

– Госзаказ – капут!.. – заметил Префект. – Накрылся... олимпийским знаменем!

– Слава богу, есть спонсор! – подхватил Директор. – Да еще какой! Дает технику, пленку... Компьютерные эффекты... И практически ничего не требует взамен!

– Практически или ничего? – подозрительно спросил Режиссер.

– Да ерунда... – сказал Префект. – Пиво для рекламы... Сосиски! Нищие любят сосиски? Натюрлих!

– Для немецкого телевидения, – добавил Директор, – придется дать роль ихней телезвезде!

– Что?! – спросил Режиссер так громко, что немецкий гость оторвался от рассматривания фотографий. – Вы уже сговорились?! Кто здесь режиссер, в конце концов?.. Все утверждено! Какую роль? Мужскую? Женскую!

– Йа! – подтвердил Браун.

– И кто ее будет играть?

– Йа! – повторил Браун.

– В каком смысле «йа»? – оторопел Режиссер. – Переведите!

– «Йа» – это по-ихнему – «он», – вздохнул Директор. – У них так принято...