Трень - брень
Шрифт:
– А может, всех бородатых в застенок? А может, всех бородатых на каторгу? И наголо!
– бормотал старик в неуверенности.
Ольга от него отвернулась.
Старик пиджак свой поднял, почистил.
– "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью..." - запел он.
– Слушай мою команду! Обрить! Наголо!
Когда Ольга обернулась, старик сказал ей:
– Умные? Им кажется, что они выше? А почему они выше? Хамье!
– И запел нежно: - Сонюшка, я иду-у...
– И пошел сквозь кусты.
– Я знаю, что я теперь буду делать, - сказала
– Я теперь буду смеяться.
Мимо нее по дорожке шла сиреневая женщина с заграничным портфельчиком. Вслед за женщиной, словно на поводке, торопилась девчонка с черными кудрями, та самая девчонка, которая, конечно, покрасивее Ольги.
– Вы только на меня посмотрите, - говорила эта девчонка.
– Я для вас в самый раз.
– Я на тебя уже посмотрела.
– Я сниматься хочу.
– Все хотят.
– А я больше всех хочу. Я три года перед зеркалом упражнялась.
– Все упражняются. И не морочь ты мне голову.
– Я умею петь басом.
– Девчонка запела на непонятном языке с восточным акцентом. И заплясала. И так увлеклась, что не заметила даже, как женщина скрылась.
– Тьфу!
– сказала она, обнаружив побег.
– Стоило глотку портить. Строит из себя режиссершу, а сама ассистентка. Что она понимает! Уж если я им не нравлюсь, тогда понятно, почему нет хороших картин.
Ольга вскочила на парапет.
– Ничего тебе не понятно. Черная ты ворона. Бутылка из-под чернил! Кривляка! Ну, что уставилась?
– Ольга принялась петь, кстати, тоже на непонятном языке, и плясать.
– Подумаешь, - сказал она, отдуваясь.
– Так петь и плясать все могут, только стесняются. Еще перед зеркалом упражнялась три года. Не могла это время на дело потратить. Черная ночь ты. Копоть!
Девчонка попятилась. Ольга соскочила с парапета, взмахнула руками.
– Кар-ррр! Ты в зеркало не видела, какая ты уродина? Ты посмотри и умри от досады. Я сейчас прысну!
Девчонка вскрикнула и пустилась бежать.
– Наповал!
– сказала Ольга. Посмотрела вокруг, в глазах ее сверкал боевой огонь.
– Берегитесь, - сказала она.
– Я буду смеяться над всеми!
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
Вечер приблизился к городу, он развел темные краски на площадях и на улицах. На другом берегу реки дома тесно прижались друг к другу, как заговорщики. Ветер утих.
Из парка на набережную вышла Ольга. Увидела шута (дядю Шуру), обрадовалась. Шут стоял с букетом цветов, важный и бледный.
– Дядя Шура!
– крикнула Ольга.
Шут вздрогнул, поморщился от досады.
– Опять ты? Могу я иметь личную жизнь?
Ольга засмеялась.
– Чего ты смеешься? Не смейся.
Ольга уселась рядом.
– Дядя Шура, у вас глупый вид. Ха-ха-ха. Ну до чего же у вас глупый вид!
– Перестань хохотать, - сказал ей шут (дядя Шура).
– Это тебя не касается, какой у меня вид.
– Как же... Вы, наверно, влюбились. Потеха. Комедия... Дядя Шура, вы элегантны, как торшер.
Шут посмотрел на
– Иди-ка ты лучше домой.
– А что, и смеяться нельзя?
– спросила Ольга.
– Смейся, - сказал ей шут.
– Ну и буду. Я теперь решила так жить. Я теперь над всеми буду смеяться. Я теперь всем покажу.
– Смейся, - сказал шут (дядя Шура).
– Показывай.
– Сейчас.
– Ольга огляделась.
По набережной гуляли нарядные люди - воскресенье было. Прямо к ним шел Тимоша. Он смотрел на Ольгу большими глазами.
– Ага!
– Ольга заерзала от нетерпения.
– Иди, иди. Ну, подходи поближе...
– Голос ее стал мягким и сладким, как пастила.
Тимоша подошел, облокотился на парапет.
– Хорошо, что я тебя разыскал.
– Это просто отлично, даже прекрасно, - сказала Ольга.
– Дорогой Тимоша. Юрик!
Тимоша помигал немного.
– Ты на нас не сердись...
Ольга перебила его:
– Что это у тебя с носом?
– А что?
– Тимоша потрогал свой нос.
– Он же у тебя как огурец. Ты, когда чай пьешь, лимон носом давишь. А уши! Уши - как у слона. Ты, когда спишь, ушами глаза закрываешь.
Тимоша слегка отодвинулся.
– Ну, ты даешь, ну, я пошел.
– Иди, иди, - Ольга ему улыбнулась.
– Иди червяков копай. Носатый крот. Неудачный потомок слона. Червячный спекулянт. Лопоухий щенок. Ушастый головастик. Боевая киса-мяу. Шестью шесть!
Тимоша сжал кулаки, пододвинулся к Ольге и, не зная, как ему поступить, спросил дядю Шуру:
– Что с ней?
Дядя Шура пожал плечами.
Тимоша снова уставился на Ольгу.
– Неужели?
– прошептал он.
– Ой-ей-ей... Может, ты пить хочешь? Я сейчас. Я тебе принесу лимонаду.
– Он оглядывался на бегу и сокрушенно качал головой.
Ольга откашлялась.
– Вот балбес! Он что, не понимает, что я над ним смеюсь? Бывают такие, которые не понимают.
– Смейся, смейся, - сказал дядя Шура.
– Показывай. Над товарищами смеяться легче всего. На крайний случай, их можно обвинить в отсутствии чувства юмора.
– Какой он товарищ! Все они только и думают, как бы меня побольнее боднуть.
Как раз в этот момент мимо них проходил гражданин в макинтоше. Он остановился напротив шута (дяди Шуры).
– Здравствуйте, - сказала Ольга.
– Вы еще не поправились? Вы меня узнали?
– Здравствуйте, дитё, - ответил ей гражданин.
– Во-первых, я никогда не болел. Во-вторых, я тебя, конечно, узнал. Мне это легко дается. Хоть я лично и не имею детей, но все дети мира - мои дети. Цветы жизни... Гражданин потянул носом.
– Аромат.
– Он наклонился к дяди Шуриному букету.
– Разрешите насладиться? Прекрасные эфироносы. Дары природы.
Он посмотрел величественным взором вдаль.
– Да, ничего не скажешь, наша река одна из красивейших городских рек мира. Не правда ли, в этом понятии есть какая-то глубина.