Тренировочный день 3

Хонихоев Виталий

— Ой. — говорит она: — я же опаздываю! Все, потом поговорим! Готовься к походу! Составь список кто пойдет! И скажи, что не дай бог я у кого алкоголь найду!

— Обязательно. — он провожает ее взглядом и спешит в свой кабинет. Как он и предполагал — шум из кабинета слышен в коридоре. Ну конечно, звонок прозвенел, а учителя еще нет в кабинете, чем не повод пошуметь? Как там говаривал Тартарен из Тараскона — «дэвайте шумэть!».

— Здравствуйте! — говорит он, входя в кабинет и окинув класс строгим взглядом. По крайней мере он постарался, чтобы его взгляд показался строгим. Пока шум затихал, а ученики рассаживались по местам — он быстро пробежался по головам. Ага, вот сидит и ест его взглядом активистка и будущая комсомолка с чересчур активной жизненной позицией, Елизавета Нарышкина.

Ее в свою очередь сверлит взглядом Володя Лермонтович, рыжий и конопатый, всегда хулиганистый непоседа. Рядом с Елизаветой — Инна Коломиец, легкоатлетка, в свои пятнадцать у нее стройные и сильные ноги, взрывная сила, позволяющая стартовать на стометровке на два корпуса впереди всех остальных. Эти двое подружки не разлей вода. На задней парте заложил руки за голову Артур Борисенко, у него нарочито безразличное лицо.

Он ищет взглядом дальше и находит Яну Баринову, при взгляде на которую у него невольно екает сердце и сохнет во рту. Яна сегодня одета в белую блузку и темно-синюю юбку, на ней большие очки с роговой оправой и сейчас она так напоминает себя в будущем, вернее — в его прошлом. Именно такой он ее и помнит, в белой блузке, и в больших очках… может даже этих самых.

Рядом с ней сидит Оксана Терехова, эти двое сдружились и часто проводят время вместе. Сама Оксана девочка крайне не спортивная, с явным дефицитом веса и отсутствием аппетита, Виктор все время замечает что на обеденном перерыве она никогда котлету не ест, да и суп едва-едва клюет, как птичка. Однако она очень умная, порой даже слишком. Как-то он слышал от нее довольно жесткие и циничные высказывания для четырнадцатилетней девочки. И если по Нарышкиной и Коломиец было видно, что эти двое выросли в нормальных семьях, где уважали детей как личностей, прислушивались к их мнению и в целом не травмировали детскую психику больше необходимого, то вот по Тереховой это вовсе не было ясно. С такими вот высказываниями она скорее всего уже успела чего-то насмотреться… и судя по тому, что говорили ученики и учителя о ее семье за глаза — это было объяснимо. Отец Оксаны работал не то врачом, не то санитаром в местной психушке, был горазд выпивать. Про ее мать ничего никто не знал, однако ее отец частенько оказывался клиентом местного вытрезвителя, а еще — привлекался за хулиганку, потому что в пьяном виде был горазд подраться. Скорее всего так же являлся и семейным тираном, «кухонным боксером», однако его жена об этом молчала, никаких заявлений не подавала, не желая сор из избы выносить. Тем не менее по глазам девочки, Ксюши Тереховой — было многое понятно. Она всегда смотрела на мужчин с некоторой опаской. Так те, кого покусали собаки уже больше не могут считать их милыми меховыми игрушками, а всегда опасаются острых клыков. Оксана опасалась мужчин. Это все, что нужно было знать о ее семье. Если четырнадцатилетняя девочка опасается мужчин… этого было достаточно.

— Итак. — говорит он, дождавшись пока в классе не наступит тишина: — рад вас всех видеть сегодня. У меня есть объявление. Как вы все знаете в следующие выходные у нас краеведческая экскурсия и поход в лес и на озеро. Как сказала мне Маргарита Артуровна, колхоз дело добровольное, так что сейчас отправлю по рядам листок, куда попрошу вписать имена и фамилии тех, кто захочет отправиться в этот поход. И… — он замечает что Коломиец тянет руку вверх: — да, Инна, что ты хочешь спросить?

— Виктор Борисович, мне кажется это к вам. — говорит Инна, вставая с места и указывая ему за спину. Виктор оглядывается. За окном школьного кабинета на втором этаже он видит улыбающееся лицо Лили Бергштейн, либеро «Красных Соколов». У него начинает дергаться глаз.

— Пожалуйста подождите. — говорит он и спешит к окну, распахивает его и хватает Лилю за руку: — ты с ума сошла?! Тут же почти четыре метра высоты!

— Привет! — Лиля вспархивает на подоконник и соскакивает с него на пол, обнимает его и целует в щеку: — ты чего такой бука? Мы же теперь пара! У нас сегодня свидание, вот прямо сейчас. После обеда тренировки будут, так что мне некогда, а до обеда я к тебе решила заскочить, а то Машка не поверит же. Ты ей на вечерней тренировке расскажи все. Мы же договаривались, помнишь?

Глава 8

Это

только кажется, что второй этаж — невысоко. Школа номер три была размещена в новом здании, с высоким «нулевым этажом» в пол-окна. На нулевом этаже размещались кабинеты химии, лаборатории, слесарные и столярные мастерские, услада для трудовика, хозяйственные помещения и конечно бассейн, который вот уже пятый год никак не могли запустить. Уже ниже был минусовой этаж, вотчина Ашота Варгиевича, бомбоубежище, переделанное в склад.

Тем не менее это означало что окна даже первого этажа расположены довольно высоко, а уж второго — и подавно. Практически на четырех метрах от земли…

Виктор выглянул в окно и только головой покачал. И как эта ненормальная сумела влезть на второй этаж по стене здания? Ладно бы тут была водосточная труба, но она вон там, на углу находится, от нее сюда еще два окна… а стена из белого, силикатного кирпича, зацепиться не за что…

— Что там интересного? — вместе с ним в окно выглядывает Лиля, высовывается едва не по пояс и он поспешно втаскивает ее назад и закрывает окно. Вздыхает и разминает переносицу пальцами.

— Как ты сюда влезла вообще? — задает он ей вопрос: — тут же четыре метра от земли и совершенно гладкая стена!

— Совершенно гладких стен не бывает. — безапелляционно отвечает Лиля Бергштейн.

— Это цитата! — вскакивает со своего места Оксана Терехова: — это же цитата, да?! Это Ирия Гай сказала?!

— Ирия Гай, дочка знаменитого конструктора Самаона Гая. — хмыкает Лиля: — значит ты тоже читала «Гай-до»? А как тебя зовут?

— Оксана! Меня зовут Оксана. Обожаю Ирию Гай! Вы — вылитая Ирия Гай!

— Ну нет. — качает головой Лиля: — она высокая же.

— У нее светлые волосы и лиловые глаза, она в совершенстве владеет своим телом! Как иначе вы смогли по стене сюда забраться?!

— Э… — Лиля смущенно чешет себе затылок: — честно говоря я по водосточной трубе поднялась на угол, а потом по карнизам. Это довольно легко, если баланс соблюдать. Не так уж и сложно. О! Лиза! И ты тут! Привет! — она машет рукой Нарышкиной, на лице у которой отражаются сложные чувства.

— Извините! — со своего места встает Инна Коломиец: — а какие у вас отношения с нашим учителем? — Виктор прямо-таки слышит в ее голосе ударения на словах «у вас» и «нашим учителем».

— Коломиец. Сядь на место. — говорит Виктор. Это все нужно пресекать вот прямо сейчас. Развели тут базар-вокзал, сейчас весь урок в фестиваль народной самодеятельности превратиться. Кроме того, интересоваться личной жизнью учителя…

— Мы с ним теперь пара. — перебивает его мысли Лиля Бергштейн: — потому что Волокитина не верит. Я ей говорю, что собралась замуж выходить, а она такая — «все ты брешешь, Бергштейн», а я такая — «сама ты брешешь». А она Станиславского включила, не верю, говорит и все тут. Потому что с таким говорит характером как у тебя Бергштейн, ты замуж никогда не выйдешь, а я ей и говорю, что меня Витька на свидание сегодня позвал, а она такая, мол сбегай за газировкой, врунишка. Нет, вы слышали? Я — врунишка?! — она садится на учительский стол и скидывает с ног белые кроссовки, поджимает ноги под себя, устраиваясь по-турецки и совершенно игнорируя тот факт, что на ней короткая теннисная юбка. По классу пробегает шумок, мальчишки застывают с выпученными глазами. Виктор вздыхает. Вот что с этой Бергштейн сделаешь? Урок женской анатомии для подростков в таком возрасте чреват воспаленным сознанием. Вот с места не сойти, а образ короткой теннисной юбки и того, что на мгновение сверкнуло под ней — запечалится в сознании всех мальчишек восьмого класса так, что потом раскаленным железом не выжжешь.

— Так что теперь я и Витька — парочка. Наверное, даже муж и жена, вот. — продолжает Лиля, раскачиваясь взад и вперед, словно индийская заклинательница змей: — а у меня тренировка после обеда, так что я не смогу на свидание пойти… а вечером ты уже должен обо всем Маше рассказать. У вас же по вечерам ваши медитации групповые? Наши как узнали — тоже хотят. Говорят, что ты Салчакову хорошо натянул, она просто жгла на товарищеском. Ой! — она прижимает ладонь ко рту: — мне же говорили, чтобы я про это не говорила!