Тренировочный день 3
Шрифт:
— Яна! — Нарышкина хватает Баринову за руку и та — давится томатным соком, поспешно достает салфетку и вытирает себе рот.
— Яна сказала, что у меня есть шанс! А устами ребенка говорит бог! — тычет в нее пальцем Лиза: — и она права! Что я за девушка, если не готова жертвовать ради любви!
— Я такого не говорила…
— Верно! Я готова на все! И… ну и что такого, что я — не сравнюсь с этой Лилей? Она мне будет как старшая сестра! Мы будем жить одной семьей!
— Ээ… вообще-то в семьях так не делают. Это совсем другим словом называют…
— И поделим моего
— О том, что ты ненормальная? — делает предположение Инна.
— О том, что я все правильно делаю! Вон, сама говоришь же, что никто не мог к ней подкатить, всех она отвергала, а Витю моего заметила! И… остальные тоже! Его хватит на всех нас! Мы будем одна большая семья, но я — буду самая любимая!
— Да, да, «господин назначил меня любимой женой, угу». — кивает Инна: — Нарышкина, ты совсем с ума сошла?! Твой Попович мало того, что старый для тебя, так теперь еще и с такой девушкой, которой ты в подметки не годишься. Если верить показаниям свидетелей, то с тремя сразу!
— Верно говоришь. — неожиданно соглашается с ней Лиза: — точно говоришь, ума у тебя, Коломиец — палата. Правильно. Буду тебя слушаться. Не гожусь я ей в подметки. Значит что? Значит нужно с ней подружиться! Втереться в доверие так сказать!
— Я не это говорила!
— А когда стану у нее там своей, то на следующую оргию — будто нечаянно останусь! И вот!
— Меня с собой возьми. — говорит Оксана: — ни разу не была на оргии.
— Я скоро буду комсомолкой, но меня так и тянет сказать — Господи, посмотри, меня окружают идиотки. — вздыхает Инна: — кроме тебя, Барыня.
— А я только хотела с ними попроситься. — признается Яна: — а что? Любопытно же!
— О, Господи…
Глава 6
— Витька, ты чего завис-то? — толкает его в плечо Батор: — так хреново, да? Так ты второй день подряд пьешь, алкоголик, а еще учитель физкультуры. Ты вон в зеркало на себя посмотри, типичный маргинал. И как с такими как ты строить общество будущего?
— А? — Виктор фокусирует взгляд на Баторе. Они стоят в умывальной, а Виктор вот уже несколько секунд стоит с занесенной зубной щеткой.
— Ну, хорошо, что ты вчера со Светкой не зависал, тут ты молодец. Внял просьбам и нуждам коллектива. Ты же бабник, Витька. А она… — Батор качает головой: — она заслуживает лучшего! Например, такого как я. А что? Я, между прочим, не просто водила, а профессионал высшего разряда, могу и с прицепом ездить и автобусы водить. На доске почета вишу. И в социалистическом соревновании на человеко-километры на третьем месте. Был бы на первом, но Юркину приписывают дополнительные, у него Зинка в заготконторе работает, ставит пробег выше. И, кстати — я верный. Вот ты как не выйдешь в город у тебя вокруг тут же девицы сомнительной внешности и репутации появляются, а у меня такого нет…
— Да? — машинально спрашивает Виктор и все же начинает чистить зубы, думая о том, что умывальник в коммунальном общежитии для молодых специалистов для него как точка отсчета, как бы не завершился
— Да. — твердо говорит Батор: — потому что вокруг меня девушек вообще нет. Ни сомнительной наружности, ни… вообще никаких! Сволочь ты Витька.
— Почему это? — вяло удивляется Виктор, сплевывая раковину и набирая воду в сложенные ковшиком ладони.
— Потому что успехом у женщин пользуешься, вот почему. — говорит Батор: — и чего они все в тебе нашли? Мышцы и у меня есть, вон. — он сгибает руку в локте и демонстрирует свой бицепс: — видал! Да я гирю в шестнадцать килограммов могу одной рукой, вот так…
— Круто. — соглашается Виктор и полощет рот. Сплескивает лицо холодной водой.
— И я тебя умнее. Вот что ты знаешь о апории дихотомии в парадоксальных афоризмах, а? Вот то-то же. Я между прочим много читаю и сам изучаю! И стихи пишу.
— Правда что ли? — удивляется Виктор, промывая щетку под краном: — стихи?
— Не веришь? Как там… тебя так сильно я люблю, что тут же сброшусь по рублю! Рифма, во!
— Теперь понимаю, почему девушки тебя как огня боятся. Ты им стихи свои читаешь. — вздыхает Виктор: — а в остальном ты прав, конечно. И вообще, чем меньше женщину мы любим — тем больше нравимся мы ей. Ты, Батор, нормальный парень, но с давлением сильно уж пережимаешь. Не стоит сразу же…
— Что ты понимаешь! Сколько крови, сколько песен за прекрасных льется дам! Если не завоевывать сердце женщины — для чего еще нужен мужчина! — Батор поднимает руку вверх и тычет указательным пальцем куда-то в потолок: — только в пылу любовной битвы и выковывается сталь моей истинной любви!
— О, господи. — Виктор хватается за голову: — пожалуйста, не ори ты так, у меня голова раскалывается.
— Это портвейн. — кивает Батор: — или чего вы вчера там пили с Федоссевыми? Нашел с кем связаться, Витька, старший брат там вообще алкаш алкашом, из трезвяка не вылезает. Кроме того — сиженый за хулиганку.
— Да не сидел он. — морщится Виктор: — у него приводы были по малолетке, а потом в СИЗО недельку пробыл, пока подозревали.
— Все равно. Нашел с кем пить. Кстати, а у нас со Светкой сегодня свидание! — выдает Батор: — потому как ты ее разочаровал. Интересно чем?
— О. Привет орлы! — в умывальную входит бодрый Гоги Барамович Зурабишвили в семейный трусах, белой майке и с полотенцем через плечо: — ранее утро, а наш вчерашний пациент уже на ногах. Честно говоря думал, Витька, что ты сегодня на работу не пойдешь. Привет, Батор!
— И наше вам с кисточкой. — отзывается Батор, пока Виктор молча — освобождает место перед раковиной: — а что это он «пациент»? Его вчера в отделении приняли?
— Еще как! Сам Михал Борисыч этим Дон Жуаном занимался. — довольно хохотнул Гоги и хлопнул Виктора по плечу: — но силен, брат! Вот прямо как я в молодости, я же в Тбилиси ни одной красотки не пропускал!