Тренировочный день 3

Хонихоев Виталий

— Эй! Витька! Что за дела?! — говорит Батор: — я не понял! Ты опять себе где-то новых баб нашел?! И мне не сказал?! А еще друг, называется!

— Во-первых не нашел. А во-вторых, ты же только что меня врагом человечества называл? — уточняет Виктор, начиная вести лезвие бритвы вдоль подбородка, чувствуя легкое шуршание… все же отросла щетина, отросла…

— Не, если ты теперь знакомый с волейболистками, то ты теперь мой лучший друг! — заявляет Батор: — хочешь я тебе одеколон свой отдам? Тот который «Коза Ностра», яблоком пахнет? Вот насовсем отдам, ей-богу. Ты только познакомь!

— И в-третьих. Гоги Барамович, я не понял, о чем это ты? В смысле — «последствия не отличаются»? — задает вопрос

Виктор. Гоги тем временем выпрямляется и перебрасывает полотенце через плечо, бросает на него быстрый взгляд и вздыхает.

— Понимаешь, мой юный и наивный друг, женщине без разницы, было у вас что-то или нет. — говорит он: — если она уже себе в голове все придумала, то будет вести себя так, как будто все уже было. Вот и получается, что если женщина себя уже так ведет, а у вас ничего не было — то ты дурак. Обязательства уже есть, а права свои ты не реализовал. Тем более, если женщин — несколько. Ты же брат не Фигаро, слуга двух господ и не Труффальдино из Бергамо. Порвешься. — Гоги становится неожиданно серьезным: — а это, брат, нехорошо. Как бы ты не крутился, но кому-то будет больно. Так что, если у тебя до сих пор ничего не было — ты уж определяйся. Нельзя все время по грани ходить. Всякое может случится.

— Витька, ты его не слушай. — говорит Батор: — все можно. Вот у тебя оказывается куча красивых девушек знакомых и ты ни с кем не крутишь шуры-муры — это же великолепно! Для меня больше вариантов!

— Совсем ты Батор женщин не понимаешь. — вздыхает Гоги: — если там вокруг Витьки организованная группа лиц без предварительного сговора образовалась, то тебе там ничего не светит. Там уже и Витька неважен, у них свое соперничество идет, кто выиграет — тот потом его и бросит. Кому он нужен-то? Тут сама игра важна, понимаешь? А ты… Разве что пожалеет тебя кто…

— Ну и пусть! Я согласен на секс из жалости! Я — жалкий! Да ты знаешь сколько я женскую грудь в глаза не видел?!

— У груди есть глаза? — тихонько произносит Виктор, смывая пену с лица: — мсье знает толк в извращениях.

— Да что ты говоришь! — Батор делает шаг вперед и разворачивает Виктора к себе, внимательно изучает его лицо: — а теперь скажи мне что не видел вчера босую женскую грудь?! А?!

— Ээ… — захваченный врасплох Виктор моргает. Если так вдуматься — то видел. Даже несколько раз. И проснулся в обнимку с голой Лилей Бергштейн… и, черт возьми, в штанах тесно становится от такого воспоминания… нужно срочно отвернуться!

— Вот. — тычет в него пальцем Батор: — предатель. Правильно Светка про тебя говорит, кобель ты и всегда вокруг тебя куча девиц сомнительного поведения. Познакомишь? Ну пожалуйста! Я же передовик производства, мне жениться пора!

— Ты бы на Марину взглянул. — советует ему Гоги: — или у нас в отделе есть девушка по имени Тамара. Вах, — царица! Давай познакомлю?

— Видел я вашу Тамару. Она весит сто кило и у нее усы. — отвечает Батор: — зачем мне такое счастье? А вокруг Витьки всегда красотки, одна другой круче. Не, я этого волка позорного так не оставлю, слышишь, Витька? Знакомь своего друга, не видишь, плохо мне?

— Правильно Гоги Барамович говорит. — откликается Виктор: — и Марина хороша, да и насчет Тамары подумай. Она ж и похудеть может, а усы сбрить легко.

— Зачем ей худеть? — искренне удивляется Гоги: — такая замечательная фигура, вай, зачем ее портить? Девушки должны быть… в теле. Как Рубенс писал, а он толк в женской красоте точно знал. Или там малые голландцы. Худая женщина у тебя только в одном случае — если ты хреновый добытчик, Батор. Как только она стала твоей — нужно ее хорошо кормить, чтобы она стала женственной. А эти волейболистки у Витьки — да на них без слез не взглянешь. Их запереть дома и кормить! Чахохбили, хинкали, чашушули, хачапури по-аджарски… эх, опять

кушать захотел, а ведь только что завтракал. Яичницей… — грустит Гоги.

— Сволочи вы. Оба. — говорит Батор: — вам-то хорошо, у Витьки девушки есть, а Гоги так вообще на Наташке женат. А я?

— Тра-та-та-та! — в дверь умывальника просовывается рыжее чудо и расстреливает всех из воображаемого пулемета: — вы все убиты! Дядя Витя, а почему вы — кобель?

— Катька! — несется крик по коридору из кухни: — а ну-ка отстань! Дай людям спокойно помыться!

Глава 7

— Ашот Варгиевич! Принимай аппарат! — Виктор кладет на деревянную поверхность стойки, разделяющей помещение склада на две части — замотанный в старую клетчатую рубаху пистолет системы Марголина: — всю неделю за него переживал, понимаешь! Я ж в общаге живу, а у меня там по коридорам такая шумела рыжая носится, так что… — он осекается, увидев, как прорезиненная занавеска из плащ-палатки — откидывается и оттуда выглядывает девушка с круглым лицом и испуганными глазами. Она смотрит на Виктора и моргает.

— Здравствуйте… — говорит Виктор, поспешно убирая сверток со стойки: — а Ашот Варгиевич где? Извините, а вы наш новый завхоз?

— Что?! Нет! Нет… что вы. — девушка отчаянно мотает головой делает круглые глаза: — я вовсе не завхоз. А дедушка приболел немного, у него с печенью что-то случилось, в больницу увезли, он вот попросил на работу к нему зайти и забрать кое-что. Вот я и зашла, а теперь найти не могу.

— Дедушка, да? — Виктор сопоставляет этот факт с тем, что Ашот Варгиевич брал на работе отгул для того, чтобы свою внучку на вокзале встретить, и кивает. Не нужно быть семи пядей во лбу чтобы понять от чего именно прихватило печень у завхоза, ветерана и партийного человека, уважаемого всем коллективом школы. Встретил внучку и на радостях расслабился, позволил себе коньячку накатить… наверное.

— Меня зовут Виктор. Я учитель физкультуры в третьей школе. — представляется он: — а что врачи говорят? Когда он поправится?

— … что? А… ну говорят, что ничего страшного, только поберечься нужно бы. И чтобы не беспокоили, а то он все порывался на работу побежать. — отвечает девушка. Виктор изучает ее внимательным взглядом. Вот не сказала бы что внучка Ашота Варгиевича, так он нипочем бы и не сообразил. Ни капельки схожести. Славянская девушка с чуть округлым овалом лица, обычная рязанская барышня из средней полосы России, про таких Тургенев книги писал. Разве что вот косы до пояса нет, короткая стрижка, русые волосы. Синее платье, разноцветные пластиковые браслеты на руке, почти коричневая от загара кожа, белые полоски от бретелек купальника на плече, светлые сандалии на ногах.

— Ой! Меня Милой зовут. То есть… Мила я, вот. — говорит девушка, опуская взгляд: — извините, совсем забыла представиться. Я внучка деда Ашота.

— Это я уже понял. Приятно познакомиться, Мила. — вздыхает Виктор: — слушай, Мила, а насчет меня твой дедушка ничего не говорил? Что вот мол этот Полищук должен вещь сдать на склад под роспись?

— Ничего не говорил. — мотает она головой: — сказал только, чтобы я его тетрадь коричневую принесла и коробку из-под печенья.

— А… ну и ладно. — Виктор убирает сверток с пистолетом системы Марголина и тремя магазинами в свою сумку. Вся эта ситуация его напрягает, однако и сдать оружие внучке Ашота Варгиевича он не может. У кого брал — тому и отдай. Вот поправится старый завхоз, выйдет на работу — тогда и можно будет от ответственности избавиться, а пока… наверное нужно половицы в комнате поднять и под них спрятать, не годится сверток в холодильнике держать. В целлофановый пакет завернуть, предварительно смазать и положить, раз уж получается, что на неопределенный срок хранения.