Тренировочный День 5

Хонихоев Виталий

— Счастливый ты человек. — не выдерживает Виктор, вскидывая свой рюкзак на плечо: — выпил и все. Некоторым людям так мало нужно для счастья.

— Не слушал ты меня, Витенька. — прячет купюру в карман брюк бич Женечка и вздыхает: — ну и напьюсь я сегодня как свинья, и что? Лишь немного это уменьшит мою боль душевную.

— Отчего это у тебя боль душеная? — вскидывает бровь Виктор, эта беседа начинает его занимать. Надо отдать должное дворовому алкоголику, собеседником он был отличным, идеальный собутыльник, на любую тему мог разговор поддержать. Богатый жизненный опыт и особый взгляд на мир, плюс своя особая манера общения — помогали ему «приседать на хвост» любой компании, которая рискнула бы откупорить бутылку любого напитка с градусом

во дворе.

— Я же говорю — экзистенциальный ужас бытия. — серьезно отвечает Женечка: — у людей живущих в простоте своей и не поднимающих лица к небу, как свиньи, не замечающих ничего кроме своего желудка и похоти, желания купить болгарскую стенку и чешский хрусталь, да дачный участок с зеленым «Москвичом» — у них вопросов нет. А у меня есть. Я же знаю, что бог — умер. Только в отличии от Заратустры знаю, что сверхчеловек невозможен, потому как человек по натуре своей животной свинья, а разум его и душа тянут к небу, да только свиного в нем больше. Дарвин не знал, что не только эволюция есть, но и деэволюция, деградация. Человек прошлого был умнее, сильнее и величественней чем мы, Вить. Посмотри на атлетов древней Спарты и Греции, взгляни на остатки руин Римской Империи, поразись мысли Марка Аврелия и Платона, обмельчали людишки, обмельчали…

— Так ты бы не бухал, а книгу написал, как Марк Антоний. И жил бы так же. Согласно учению стоицизма. — советует ему Виктор: — если тебя что не устраивает в окружающей реальности — иди и меняй.

— Наивный ты молодой человек. — прищуривается Женечка: — впрочем, кто я такой, чтобы советовать. Каждому свое, а я, пожалуй, откланяюсь, потому как трубы горят. Еще раз благодарствую за пятерку, выручил, Вить. От души и сердца. Никогда не забуду.

— Угу. — кивает Виктор: — посмотрим. Бывай. — он заходит в темный подъезд, в котором почему-то всегда перегорали лампочки. Уж сколько раз покупали новую и вкручивали, чай электроэнергия государственная, народная, а значит бесплатная, чего ее экономить, пусть горит, освещает. Однако перегорали лампочки буквально через сутки, даже какая-то красная лампа, особо устойчивая, принесенная инженером Наколотовым с работы — и та перегорела, правда продержалась почти неделю, но все равно перегорела.

Коридор коммунальной квартиры встретил его привычными ароматами — детских пеленок, которые сушились на веревках прямо в коридоре, варенной капусты и запахом хлорки из туалета и умывальной комнаты. Зайдя в свою комнату Виктор нисколько, не удивился, увидев, что на его кровати спит Марина, не как в прошлый раз, вся в одежде, а по-хозяйски, переодевшись в ночнушку и разметав волосы по подушке. Оглянувшись, он, однако, не нашел никаких следов гулянки, из чего сделал далеко идущие выводы. Например, о том, что Светка с Батором снова помирились организмами, а то и прямо сейчас мирятся. После всего, что выпало на его долю в лагере, Виктору на секунду стало жалко Батора, как говорится — не было у бабы печали, завела себе баба порося.

А еще он подумал о том, что вылазка девушек в субботу не увенчалась успехом и найти парня для Марины не получилось. Скорее всего это потому, что Батор с ними увязался, Светку ревнуя и всех вокруг отпугивая. Парни, как и девушки на танцульки в одиночку не ходят, минимум парочками, а то и побольше компанию собирают при этом как раз девушки могут парочками ходить, а парни — группами. Хотя… вон Лилька и одна может ходить и ей ничего.

Он почесал затылок, оглядываясь, заметил, что матрац, одеяло с подушкой и постельное белье было сложено аккуратной стопкой на столе. При этом в его комнате было чисто. Слишком чисто как для него, да и белье выстирано и выглажено. Все окончательно стало на свои места, Марина решила по-своему отблагодарить его, ну или же не могла спать в таком «свинарнике», помыла полы, выстирала и выгладила белье, хозяйничала в общем. Утомилась и спать легла пораньше, ведь вчера скорей всего не спала ночью а прыгала на танцульках

в парке, да еще и выпила, значит с утра похмельем страдала, в такой ситуации немудрено заснуть в полдевятого.

Он поставил рюкзак на пол и осторожно, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Марину, подошел к столу. Заметил рядом с сложенным матрацом записку. Развернул и прочитал ее при неверном свете фонаря с улицы. В записке Марина писала, что он свин, а она спит, ей вставать рано с утра, а в холодильнике котлеты лежат, нужно только разогреть.

Виктор открыл неработающий холодильник и не нашел там ничего, уставившись на сложенные вещи, только потом догнал что кастрюля с котлетами скорее всего находится в большом холодильнике на общей кухне. Осторожно надел тапочки и проследовал на кухню, где нашел одиноко сидящего Батора в трико и майке-алкоголичке, который сидел у открытого окна, смотря в темноту двора и куря белую сигарету, выдувая дым наружу. На подоконнике перед ним стояла консервная банка из-под бычков в томате, наполненная окурками.

— О! Витька! — обрадовался он, увидев Виктора: — ты-то мне и нужен! Приехал наконец. А то вчера без тебя туго было.

— Ты лучше скажи почему Марина снова у меня спит? — спрашивает Виктор: — вы чего снова поссорились или снова помирились?

— И то и другое. — Батор гасит окурок в банке из-под бычков в томате, машет над ней рукой, разгоняя дым и ставит за окно, на жестяной карниз. Закрывает окно. Тем временем Виктор открывает общий холодильник и находит там свою кастрюльку с прикрепленной сверху бумажкой, на которой неровным почерком было выведено «В. Полищук. Сперва подогрей!», а сбоку были нарисованы череп и кости, как на пиратском флаге или бутылке со стрихнином. Он достает кастрюльку и открывает ее. Внутри — картофельное пюре и две котлеты. Запах от котлет тотчас напоминает ему что на ужин они в лагере не остались, а пока ехали — успели проголодаться, потому как задержались немного с выездом. Он поставил кастрюлю на стол, решив проигнорировать строгую надпись и угрожающий символ, решив, что попусту греть то, что все равно в животе остынет — пустая трата времени и электроэнергии. Тем более что пришлось бы и посуду марать, на сковородку котлеты выкладывать. Микроволновок тут пока нет. Вернее есть, конечно, но не тут, не в Колокамске, не на их общей кухне в коммуналке.

Так что он ставит кастрюлю на стол и достает из ящика стола ложку. Котлеты положено есть вилкой, но пюре лучше есть ложкой, чего зря посуду марать… да и тарелку он тоже пачкать не будет.

— Хоть бы чаю себе согрел. — комментирует его действия Батор: — варвар ты Витька. Грубый и пошлый, волосатый и вонючий как питекантроп. Тебе только надбровных дуг не хватает и дубинки здоровенной.

— Чаю? Точно. — он встает и набирает воды в электрический чайник, ставит его на кухонный шкафчик и включает в розетку. Открывает фарфоровую крышку заварника и осматривает его содержимое.

— Грузинский. Только что заваривал. — поясняет Батор: — пил чай и смотрел в окно, потому как моя личная жизнь, Витька, под откос катиться.

— Вот тебя не поймешь, Батор. Нету личной жизни ты жалуешься, есть личная жизнь ты жалуешься. — говорит ему Виктор, наливая в фарфоровую кружку немного заварки: — посмотри на дело с позитивной стороны, у тебя девушка появилась наконец. Сколько ты мне мозги полоскал на тему «двадцать семь процентов водителей по статистике остаются холостяками»? Сколько за Светкой ухаживал? Вот тебе счастье, греби двумя руками.

— Да я никак не пойму, есть у меня девушка или нет. — разводит руками Батор: — она то со мной, то как набросится, а я ж ничего такого не делаю. Во всем ей потакаю! И… а чего это у тебя такая морда довольная? Небось два дня загорал, да на песочке со Светкиной подругой кувыркался! — обвиняюще тычет он пальцем: — предатель!

— Если тебе Светлана не нравится, так расставайтесь. — пожимает плечами Виктор, выключая закипевший чайник: — чего тут сложного? Вы же не женатые пока, детей нет.