Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945
Шрифт:
Затем ко мне пробрался гауляйтер Заукель и попытался убедить меня в необходимости своего «Партийного форума» в Веймаре. И он тоже продолжал строительство до конца войны. Роберт Лей боролся за строительство свинарника на своей образцовой ферме, упирая на то, что проводимые там эксперименты по выращиванию свиней имеют первоочередное значение для производства продовольствия, а следовательно, и для военной экономики в целом. Я не просто отверг его требование в письменном виде, но доставил себе удовольствие, написав на конверте следующее: «Рейхсляйтеру по организационным вопросам национал-социалистической партии и руководителю германского Трудового фронта. Относительно Вашего свинарника».
Несмотря на все мои усилия, Гитлер впоследствии выделил много миллионов марок на превращение обветшавшего замка Клессхайм близ Зальцбурга в роскошный дом для высокопоставленных гостей. Гиммлер воздвиг неподалеку от Берхтесгадена загородный дом для своей любовницы, причем в такой тайне, что я узнал об этом лишь за несколько недель до конца войны. Даже после 1942 года Гитлер потворствовал одному из своих гауляйтеров в реконструкции отеля и замка Позен; на оба проекта ушло немало материалов, необходимых для стратегического строительства. Тот же гауляйтер построил себе в окрестностях города личную резиденцию. В 1942–1943 годах Лею, Кейтелю и другим высокопоставленным чиновникам выделили личные поезда, на
113
Меморандум от 20 марта 1944 г., отправленный моим уполномоченным по конверсии производства Мартину Борману, гласит: «В соответствии с вашей памятной запиской от 1 марта 1944 года я отдал распоряжение не закрывать имеющие важное значение ковровые фабрики и центры производства художественных изделий». 23 июня 1944 г. Борман написал: «Дорогой герр Шпеер, Комиссия по ремеслам напомнила фирме Пфефферля (с которым вы знакомы) о запрете на производство картинных рам, багетов и тому подобных изделий; особая лицензия Дома немецкого искусства во внимание принята не была. Я уполномочен сообщить вам, что фюрер требует не чинить в дальнейшем препятствий фирме Пфефферля, выполняющей в основном личные заказы фюрера. Я был бы признателен вам, если бы вы отдали соответствующие распоряжения отделу производства. Хайль Гитлер! Искренне ваш, Борман».
Всего за девять лет пребывания у власти нацистская верхушка стала столь безнравственной, что даже в критический период войны я не смог ограничить их запросы и вынудить отказаться от роскошного образа жизни. Будто бы для «представительских целей» они обзаводились виллами, охотничьими домиками, поместьями и дворцами, множеством слуг и огромными запасами изысканной еды и отборных вин [114] . Забота о собственных удобствах доходила до абсурда. Сам Гитлер, куда бы он ни направлялся, прежде всего издавал указ о строительстве бункеров для своей защиты. Толщина перекрытий возрастала с увеличением веса применяемых противником бомб и достигла 5 метров. Постепенно надежные системы бункеров появились в Растенбурге, Берлине, Оберзальцберге, Мюнхене, гостевой резиденции близ Зальцбурга, в Ставке в Наухайме и на Сомме. А в 1944 году Гитлер приказал построить в горах Силезии и Тюрингии две подземные Ставки, для чего пришлось мобилизовать сотни специалистов-горнопроходцев и взрывников и тысячи рабочих, незаменимых на военных объектах [115] .
114
В пропагандистских целях Геббельс пытался изменить образ жизни высокопоставленных партийных и государственных чиновников, но ему это не удалось. 22 февраля 1942 г. в его дневнике записано: «Борман издал указ, предписывающий партийным лидерам вести себя более скромно (особенно это касается банкетов), чтобы подавать народу хороший пример. Этот указ более чем своевремен. Надеюсь, чиновники примут его близко к сердцу, хотя я настроен весьма скептически». И действительно, распоряжение Бормана не принесло никаких результатов. 22 мая 1943 г., более года спустя, Геббельс записал в своем дневнике: «Естественно, что из-за напряженной ситуации в стране народ бдительно следит за образом жизни так называемых знаменитостей. К несчастью, многие из выдающихся людей это не учитывают; некоторые из них ведут жизнь, которую никоим образом нельзя назвать соответствующей текущему моменту».
115
Согласно разделу 18 «Протоколов совещаний у фюрера», 20 июня 1944 г. я доложил фюреру, что «на данный момент не менее 28 000 рабочих заняты на реконструкции ставок фюрера». В моей докладной записке от 22 сентября 1944 г. отмечено, что на бункеры в Растенбурге истрачено 36 миллионов марок, на бункеры Пуллаха близ Мюнхена для обеспечения безопасности фюрера во время его пребывания там – 13 миллионов марок, на комплекс бункеров под названием «Гигант» около Бад-Шарлоттенбрунна – 150 миллионов марок. На эти проекты потребовалось 250 000 кубометров сверхпрочного бетона (включая некоторое количество камня). Были проложены подземные туннели объемом около 210 000 кубометров, 58 километров дорог с шестью мостами и 100 километров трубопроводов. Один комплекс «Гигант» поглотил больше бетона, чем пошло на все общественные бомбоубежища в 1944 г.
Гитлер явно опасался за свою жизнь и преувеличивал значение своей персоны, что вдохновляло его окружение на такие же чрезмерные меры собственной безопасности. У Геринга были надежные подземные убежища не только в Каринхалле, но даже в уединенном замке Фельденштайн под Нюрнбергом, где он практически никогда не бывал [116] . Вдоль шоссе длиной 65 километров от Каринхалле до Берлина, проложенного в основном сквозь безлюдные леса, по приказу Геринга на равном расстоянии друг от друга построили железобетонные бункеры. Когда Лей узнал о прямом попадании бомбы в одно из городских бомбоубежищ, его заинтересовала лишь толщина перекрытия по сравнению с перекрытием его личного бомбоубежища в Грюневальде на окраине Берлина, редко подвергавшемся бомбардировкам. Более того, гауляйтеры – по приказу Гитлера, убедившего их в своей исключительной необходимости, – имели дополнительные личные убежища за городом.
116
По моей инициативе мой представитель во Франконии, главный архитектор Вальрафф, чинил Герингу препятствия, ибо проект в Фельденштайне не был санкционирован. В отместку Геринг отправил Вальраффа в концлагерь. Он был освобожден по нашей просьбе после того, как мы убедили Гитлера издать декрет от 21 марта 1942 г.
Из всех неотложных вопросов, тревоживших меня в первые недели, самым безотлагательным было решение проблемы рабочей силы. Как-то поздно вечером в середине марта во время инспекции одного из ведущих берлинских военных заводов «Рейнметалл-Борзиг» я обнаружил, что ценное оборудование
Гитлер как будто согласился с моими доводами и даже подписал приказ о сокращении расходов на новое строительство до трех миллиардов марок, но заартачился, когда в рамках выполнения его приказа я решил приостановить долгосрочный проект строительства химических заводов стоимостью около миллиарда марок [117] . Гитлер всегда хотел иметь все и сразу и свой отказ обосновал следующим образом: «Возможно, война с Россией скоро закончится, и я смогу вернуться к своим далеко идущим планам, а тогда мне понадобится гораздо больше синтетического горючего. Мы должны продолжать строительство новых заводов, даже если оно завершится через несколько лет». Год спустя, 2 марта 1943 года, я снова пытался убедить Гитлера в том, что нет смысла «строить заводы, необходимые для грандиозных будущих программ, если выпуск продукции начнется после 1 января 1945 года». Ошибочное решение Гитлера, принятое весной 1942 года, отрицательно сказывалось на производстве вооружений даже в сентябре 1944 года, когда военная ситуация стала катастрофической.
117
На этот строительный проект требовалось много высокосортной стали и специалистов. Я пытался переубедить Гитлера: мол, лучше построить за несколько месяцев один гидрогенизационный завод, чем строить несколько в три раза дольше. Один завод, быстро построенный за счет концентрации рабочей силы, будет производить горючее уже через несколько месяцев, а если следовать установившейся практике, первых поставок дополнительного горючего придется ждать еще очень долго.
Несмотря на контрприказы Гитлера, мне все же удалось высвободить несколько сотен тысяч строительных рабочих для нужд военной промышленности. Но затем возникло новое, неожиданное препятствие: руководитель отдела по использованию рабочей силы управления четырехлетнего плана доктор Мансфельд откровенно сказал мне, что ему не хватает полномочий, так как гауляйтеры всячески препятствуют переводу высвобождающихся строительных рабочих из одного региона в другой [118] . И действительно, гауляйтеры, бесконечно соперничавшие и интриговавшие друг против друга, выступали единым фронтом, как только возникала угроза любой из их привилегий. Я осознал, что, несмотря на свои прочные позиции, никогда не смогу справиться с ними в одиночку. Мне необходим был помощник из их числа и особые полномочия фюрера.
118
Примерно в то же время сотрудники доложили мне об успехах социалиста Эрнеста Бевина, английского министра труда. Он организовал всех рабочих в батальоны, которые мог перебрасывать туда, где они были необходимы. Позднее, в тюремном заключении, я прочитал об этом удивительном организационном достижении: «Военная промышленность Англии была самой эффективной среди всех воюющих стран. Все гражданское население Англии, включая женщин, представляло одну огромную мобильную трудовую армию, которую по мере надобности бросали в различные районы страны так же безжалостно, как бросали в бой регулярные войска. Эта всеобщая мобилизация английской рабочей силы была всецело заслугой Бевина» (из статьи в «Меркатор», 1946). Запись в дневнике Геббельса за 28 марта 1942 г. доказывает, что и мы поначалу обсуждали мобилизацию всех германских резервов рабочей силы: «Заукель назначен комиссаром по мобилизации рабочей силы… Было бы совсем нетрудно мобилизовать по меньшей мере еще миллион немецких рабочих; мы должны работать более энергично и не дать запугать себя текущими трудностями».
У меня был на примете один человек – мой старый друг Карл Ханке, прежде работавший статс-секретарем в министерстве Геббельса, а в январе 1941 года назначенный гауляйтером Нижней Силезии. Гитлер согласился прикомандировать ко мне представителя гауляйтеров, но поспешил вмешаться Борман. Поскольку Ханке считался моим сторонником, его назначение означало бы не только усиление моих позиций, но и посягательство на власть Бормана.
Через два дня, когда я снова обратился к Гитлеру с той же просьбой, он в общем не возражал, но ему не нравилась предложенная мной кандидатура: «Ханке еще слишком недолго занимает пост гауляйтера и не обладает необходимым авторитетом. Я говорил с Борманом. Мы назначим Заукеля» [119] .
119
Я должен разделить с Заукелем ответственность за его ужасную систему использования рабского труда. Несмотря на расхождения по другим вопросам, я всегда соглашался с массовой депортацией иностранной рабочей силы в Германию. Поскольку Эдвард Л. Хомз в своей книге «Труд иностранных рабочих в нацистской Германии» (Принстон, 1967) дал исчерпывающее описание конфликтов, вскоре возникших между мной и Заукелем, я могу ограничиться главными моментами. Я согласен с Хомзом в том, что внутренние стычки были делом обычным. Доктор Аллан С. Милуорд в «Новом порядке и экономике Франции» (Лондон, 1969) также создает весьма достоверную картину.
Борман не только протолкнул собственного кандидата, но и умудрился напрямую подчинить его себе. Геринг справедливо возражал, что поставленная перед Заукелем задача до сих пор решалась в рамках четырехлетнего плана. Тогда Гитлер со свойственным ему пренебрежением к административным вопросам назначил Заукеля «генеральным уполномоченным (рейхскомиссаром) по использованию рабочей силы» и ввел его в штат управления четырехлетнего плана Геринга. Геринг опять стал возражать, поскольку счел это посягательством на свой авторитет, и, чтобы хоть как-то смягчить удар, хотел сам объявить о назначении Заукеля. Однако Гитлера такие тонкости не волновали, и Борман снова вышел победителем.
Заукеля и меня вызвали в Ставку Гитлера. Вручая нам документ о назначении Заукеля, Гитлер отметил, что в принципе не может быть никаких проблем с рабочей силой и почти в точности повторил свое высказывание от 9 ноября 1941 года: «На подвластной нам территории проживает более двухсот пятидесяти миллионов человек. Пусть никто не сомневается в том, что нам удастся всех до одного привлечь к труду». Таким образом подтверждалось, что необходимая рабочая сила должна поступать с оккупированных территорий, причем Гитлер приказал Заукелю обеспечивать необходимое количество рабочих любыми средствами. Этот приказ отметил начало рокового периода моей деятельности.