Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933

Эванс Ричард Пол

Избирательная кампания проводилась в атмосфере беспрецедентного лихорадочного возбуждения. Геббельс и нацистская партия делали все возможное. В каждом выступлении, которые в больших городах собирали толпы до 20 000 человек, Гитлер вещал о несправедливостях Веймарской республики, о ее роковой внутренней разделенности, о многочисленности враждующих фракций и эгоистичных партий, об экономическом провале и национальном унижении, к которому привела политика правительства. Вместо этого, восклицал он, демократия будет побеждена и снова воцарится власть одного человека. Революционеры 1918 г., спекулянты 1923 г., предатели, поддерживавшие план Юнга, социал-демократические карьеристы на государственной службе («революционные паразиты») — все они будут изгнаны. Гитлер и его партия предлагали неясную, но манящую картину объединенной и сильной Германии, движения, которое перешагнуло социальные границы и одержало верх над социальными конфликтами, расового единства всех немцев, работающих вместе, нового рейха, который возродит экономическую мощь Германии и восстановит положение страны в мире, принадлежащее ей по праву. Эта идея имела большое влияние на многих, кто с ностальгией вспоминал о рейхе, созданном Бисмарком, и мечтал о новом лидере, который воскресит потерянную славу Германии. В ней объединялось все, что многими людьми считалось негативными качествами республики, и им предоставлялась возможность показать всю глубину своего разочарования, проголосовав за движение, которое противостояло республике во всех отношениях.

Ниже этого очень общего уровня аппарат нацистской пропаганды умело целил в отдельные группы немецкого электората, обучая активистов работать с разными типами

аудитории, обеспечивать заблаговременную интенсивную рекламу собраний, подбирать темы для отдельных мероприятий и выбирать ораторов. Иногда местные ненацисты и известные сторонники из консервативных кругов выступали на одной платформе вместе с ведущими нацистами. Разветвленная организация партийных отделений соответствовала растущему в ходе депрессии разделению немецкого общества на конкурирующие группы по интересам и могла обращаться к конкретным избирательным категориям. Антисемитские девизы использовались при работе с группами, которые готовы были их воспринять, а там, где они бы очевидно не сработали, о них забывали. Нацисты меняли тактику в зависимости от получаемой реакции, они уделяли большое внимание своей аудитории, печатали самые разнообразные плакаты и листовки, предназначенные для завоевания симпатий других групп электората. Они организовывали сеансы кино, певческие собрания и съезды, приглашали духовые оркестры, проводили демонстрации и парады. Эта кампания велась под руководством имперского руководителя пропаганды Йозефа Геббельса. Из его штаб-квартиры в Мюнхене шел постоянный поток директив местным и региональным отделениям партии, часто со свежими лозунгами и материалами для кампании. Когда кампания достигла своего апогея, нацисты, приверженные своей цели даже больше, чем коммунисты, превзошли все остальные партии в своем постоянном буйном активизме и интенсивности пропагандистских усилий [628] .

628

Wolfgang Michalka and Gottfried Niedhart, Die ungeliebte Republik; Dokumente zur Innen- und Aussenpolitik Weimars 1918–1933 (Munich, 1980), 62, 762, 283-4; Noakes and Pridham (eds.), Nazism, I. 70–81; Paul, Aufstand, 90–95.

Результаты выборов в рейхстаг в сентябре 1930 г. оказались шокирующими практически для всех и стали во многих отношениях решающим ударом по политической системе Веймарской республики. Действительно, центристы, основная парламентская сила, стоявшая за правительством Брюнинга, могли быть вполне довольны увеличением количества своих голосов с 3,7 до 4,1 миллиона, что дало им 68 мест вместо прежних 62. Основные оппоненты Брюнинга, социал-демократы, потеряли десять мест, сократив свое представительство со 153 до 143 человек, но все равно оставались самой большой партией в законодательных органах. В этом отношении выборы не давали Брюнингу поводов для беспокойства. Однако партии центристского и правого толка, на поддержку которых Брюнинг мог рассчитывать при формировании своего правительства, понесли катастрофические потери: число мест националистов упало с 73 до 41, Народной партии — с 45 до 31, Экономической партии (недавно образованной особой группы, представлявшей интересы среднего класса) — с 31 до 23, а Государственной партии — с 25 до 20. Таким образом, партии, представленные в первом правительстве Брюнинга, потеряли 56 из 236 мест, сократив свое членство до 183 депутатов. И даже не все из них твердо поддерживали канцлера: представители Народной партии разошлись в вопросе о его поддержке, а лидер националистов Альфред Гугенберг едко критиковал правительство Брюнинга и исключил из своей партии умеренных депутатов рейхстага, которые все еще хотели предоставить ему шанс. После сентября 1930 г. Гугенберг практически не имел оппозиции среди националистов в своих попытках сотрудничать с национал-социалистами с целью свергнуть республику и заменить рейхсканцлера кем-то еще более правым по убеждениям [629] .

629

Hiller von Gaertringen, ‘Die Deutschnationale Volkspartei’ в Matthias and Morsey (eds.), Das Ende, 549-54.

Как видно, политические силы, от которых можно было ожидать, что они будут оказывать постоянное и упорное противодействие правительству Брюнинга и всем его действиям в надежде ускорить смерть республики, значительно усилили свои позиции после выборов 1930 г. Коммунисты, державшиеся на поверхности благодаря своей популярности среди безработных, увеличили свое представительство с 54 до 77 мест. Однако наибольший шок вызвало увеличение числа мест нацистов. В 1928 г. на выборах в рейхстаг нацистов поддержали только 0,8 млн человек, что дало им лишь 12 мест в национальном законодательном собрании. Теперь в сентябре 1930 г. число их голосов увеличилось до 6,4 млн, и места в рейхстаге получили 107 нацистов. «Фантастика, — торжествующе писал Йозеф Геббельс в своем дневнике 15 сентября 1930 г., — невероятный успех… Я этого не ожидал» [630] . Симпатизирующие газеты назвали этот результат «мировой сенсацией», ознаменовавшей новый этап в истории Германии. Только коммунисты попытались отмахнуться, назвав это случайностью («за которой последует только падение и крах») [631] .

630

Fr"ohlich (ed.), Die Tageb"ucher, 1/1. 603 (15 сент. 1930).

631

Deutsche Allgemeine Zeitung and Die Rote Fahne, 16 сент. 1930, цитируется в Falter, Hitlers W"ahler, 32.

Вместе с тем успех нацистов отражал глубокую обеспокоенность многих избирателей. В некоторых сельских избирательных округах на севере нацисты победили с подавляющим преимуществом: 68 % в Вифельштеде в округе Везер-Эмс, 57 % в Брюнене в Западном округе Дюссельдорфа, 62 % в Шлезвиге в Шлезвиге-Гольштейне [632] . В некоторой степени Брюнинг мог предвидеть это, поскольку на выборах в законодательные собрания земель и в городские советы по всей Германии нацисты заметно усилили свои позиции с 1928 г. Поэтому его шансы добиться от выборов 1930 г. того, чего он хотел, были мизерными еще до начала кампании. Триумф нацистов на выборах в рейхстаг превзошел любые ожидания. Действительно, он намного превышал ожидаемый эффект от нацистской пропаганды, и партия набрала от 25 до 28 % голосов в отдаленных сельских областях протестантского севера, куда ее избирательная кампания практически не доходила [633] .

632

Ibid., 33.

633

Paul, Aufstand, 90–94; Richard Bessel, Political Violence and the Rise of Nazism: The Storm Troopers in Eastern Germany 1925–1934 (London, 1984), 22-3.

Как можно объяснить такой уникальный успех? Нацистов считали, в особенности марксисты всех мастей, представителями нижних слоев среднего класса, но на выборах они, безусловно, вырвались за пределы этой избирательной группы и преуспели в завоевании поддержки не только среди офисных работников, лавочников, мелких бизнесменов, фермеров и других подобных групп, но и среди избирателей, стоявших гораздо выше на социальной лестнице, — профессиональных рабочих, торговцев и буржуазии [634] . Именно нацистам в первую очередь сыграла на руку перегретая политическая атмосфера начала 1930-х,

потому что все больше людей, ранее не голосовавших, начинали приходить на избирательные участки. Примерно четверть из тех, кто голосовал за нацистов в 1930 г., раньше не голосовали вообще. Среди них было много молодежи, голосовавшей впервые, которая принадлежала к многочисленному поколению рожденных до 1914 г. Тем не менее нельзя сказать, что такие избиратели непропорционально активно голосовали за нацистов. На самом деле привлекательность партии была особенно сильна для более взрослого поколения — людей, которые больше не считали националистов достаточно энергичными, чтобы уничтожить ненавистную республику. Примерно треть голосовавших за националистов, четверть сторонников Народной партии и демократов и даже десятая часть голосовавших за социал-демократов в 1928 г. отдали свое предпочтение нацистам в 1930 г. [635]

634

Это основной тезис книги Richard F. Hamilton, Who Voted for Hitler? (Princeton, 1981). Острую критику заблуждений Хэмилтона, связанных с условиями проживания, см. в Krause, Hamburg wird braun, 176-7; Хэмилтон отмечает, что в областях с высоким средним доходом нацисты получали большой процент голосов, не учитывая, что в этих районах также был большой процент обеспеченных евреев, которые вряд ли голосовали за нацистскую партию. Более вероятно, что голоса за нацистов в таких областях отдавали в основном мелкие бизнесмены, владельцы магазинов, офисные работники и другие подобные избирательные группы.

635

Falter, Hitlers W"ahlen 99, 110, 151-4.

Нацисты имели особый успех у женщин, чья склонность не участвовать в голосовании резко пошла на убыль в 1930 г., — важный момент, потому что женщин-избирателей стало гораздо больше, чем мужчин, как в результате военных потерь в Первую мировую, так и из-за увеличивавшейся продолжительности жизни женщин по сравнению с мужчинами. В Кёльне, например, процент явки среди женщин подпрыгнул с 53 в 1924 г. до 69 в 1930 г., а в восточно-прусской общине Рагниц с 62 до 73. Их прежнее нежелание иметь дело с радикальными партиями вроде нацистов исчезло, хотя по большей части они все также поддерживали центристскую партию. Несмотря на заявления современников и некоторых последующих историков об особых причинах, по которым женщины отдавали свое предпочтение нацистам — от их большей восприимчивости к эмоциональной пропаганде партии до предполагаемого разочарования в республике, которая не смогла добиться для них равенства, — нет никаких свидетельств того, что они отдавали свои голоса по причинам, отличным от причин, по которым партию поддерживали мужчины. Но теперь они голосовали именно так [636] .

636

Ibid., 136-46; Richard J. Evans, ‘German Women and the Triumph of Hitler’, Journal of Modern History, 48 (1976), 123-75; Helen L. Boak, ‘“Our Last Hope”: Women's Votes for Hitler — A Reappraisal’, German Studies Review, 12 (1989), 289–310; Gerhard Schulz (ed.), Ploetz Weitnarer Republik: Eine Nation in Umbruch (Freiburg, 1987), 166.

Были ее избирателями мужчины или женщины, молодые или взрослые, дела нацистской партии шли особенно удачно на протестантском севере Германии, к востоку от Эльбы, и намного хуже на католическом юге и западе. Партия привлекала избирателей в сельских областях, но не в такой степени, как в городах и промышленных районах. В некоторых частях Шлезвиг-Гольштейна и Ольденбурга, сельскохозяйственных областей протестантского севера, она получила по 50 % голосов. И опять вопреки распространенному мнению современников в целом нацисты не преуспевали в маленьких городах больше, чем в больших. Влияние религии, которое подразумевало, что вероятность голосования за нацистов протестантского избирателя в два раза выше, чем католического, было гораздо более сильным в сельских областях, возможно, потому, что влияние духовенства там было гораздо больше, а большие города были намного более светскими независимо от размеров. Некоторые католики голосовали за нацистов, но подавляющее большинство в 1930 г. оставалось преданными центристской партии, запертые в своей культурной атмосфере и огражденные от призывов правых радикалов за счет своей внутренней враждебности к демократии, евреям и современному миру.

Как мы видели, социал-демократы вместе с коммунистами встретили победу нацистов на выборах в 1930 г. с открытым забралом. Но это не означает, что нацистам не удалось получить хоть сколько-нибудь голосов рабочих. Повременные чернорабочие и их жены составляли почти половину электората Германии, одной из самых развитых промышленных стран, тогда как две партии рабочего класса, вместе взятые, регулярно получали менее трети голосов на выборах в Веймарской республике. Таким образом, значительное число рабочих с супругами должны были регулярно голосовать за другие партии. К этой большой и разнообразной социальной группе относились многие католические рабочие, рабочие в мелких, часто передаваемых по наследству фирмах, чернорабочие в государственном секторе (железные дороги, почта и т. д.) и работники, не имевшие своих профсоюзов (включая в первую очередь низкоквалифицированных рабочих-женщин). Сельские рабочие в протестантских областях, где была относительно небольшая часть чернорабочих, оказались особенно восприимчивыми к пропаганде нацистов, хотя работники в больших землевладениях в основном поддерживали социал-демократов. Нацистская пропаганда в самом деле была направлена в основном на рабочих, заимствуя образы и девизы у социал-демократов, нападая на «реакционность» и на «марксизм», представляя партию в роли наследника немецкой социалистической традиции. Она не смогла отбить сколько-нибудь значительное число сторонников у социал-демократов и коммунистов, но тем не менее оказалась достаточно эффективной, чтобы ранее не определившиеся с политическими предпочтениями рабочие, проголосовавшие в 1930 г. за нацистов, составили 2,7 % от их общего числа.

Поскольку, как мы видели, рабочий класс составлял примерно половину электората и нацистская партия получила всего лишь чуть более 18 % голосов, это все еще означало, что партия была не так привлекательна для рабочих, как для других социальных классов, и подавляющее большинство избирателей из рабочих отдавали свои голоса другим партиям. Там, где были сильны традиции социал-демократии и коммунизма, наблюдалось активное участие в профсоюзах, а рабочее движение было энергичным и имело хорошую поддержку, в целом социалистическая атмосфера позволяла противостоять напору нацистов [637] . Другими словами, нацисты смогли достучаться до тех частей рабочего класса, до которых традиционным левым партиям достучаться не удалось [638] . Их привлекательность объяснялась социальными и культурными факторами, а не экономическими, потому что безработные голосовали за коммунистов, а не нацистов. Рабочие, все еще имевшие работу в сентябре 1930 г., боялись будущего, и если они не попадали в волну рабочего движения, то часть обращались к нацистам, чтобы защититься от растущей угрозы коммунистической партии [639] .

637

Falter, Hitlers W"ahler, 194–130; Falter et al, Wahlen, 44.

638

J"urgen Falter, ‘How Likely were Workers to Vote for the NSDAP?’ в Conan Fischer (ed.), The Rise of National Socialism and the Working Classes in Weimar Germany (Oxford, 1996), 9-45; Szejnmann, Nazism, 219-29.

639

Хороший краткий обзор противоречивой литературы с дополнительными ссылками см. в Dick Geary, ‘Nazis and Workers before 1933’, Australian Journal of Politics and History, 48 (2002), 40–51.