Третья концепция равновесия
Шрифт:
— Так может, ты Отражатель Дыхания Отбывателей? — воспрянул Лукреций.
— Нет, конечно. Меня так, для развлечения… — горько обронила Мутация. — А я теперь скучаю по ним. Они ведь были такие необыкновенно добрые, интересные, увлеченные, умные… Какие были денечки. Тогда никаких откидов и не было, коллеги. Да и у Отстоя было иное предназначение. Сюда стекались со всей Галактики Жаждущие Уединения. Как мы жили! Какие денечки! Чтоб вам всем так жилось. Молодость-молодость, где ты?.. Ты была или нет?..
— Но ты мне вот что скажи, —
— Да бросьте вы маяться, молодой человек. Это все сказки бабуитов.
— Чего?!
— Оставь, так сказать, надежду, всяк сюда… Отсюда ходу нет. Да и зачем, собственно? В миру столько грязи, фальши, насилия… С тех пор, как Они покинули нас…
— Ну, тогда, стало быть, нам терять нечего! — Лукреций потянул из-за пазухи какую-то штуковину, направляясь к общему впускателю, профессионально окидывая последний оценивающим взглядом Техника-Наладчика.
— Я не знаю, что вы там задумали, — запричитала Мутация, — но может не надо?
— Надо! — заверил ее Лукреций и стал прислушиваться к шорохам, доносившимся из-за впускателя. Шорохи показались ему несколько странными.
Древняя Мутация взвизгнула и шарахнулась от греха подальше.
— Не надо бы, а, Кеша? — озабоченно подал голос Фомич.
— Хорошо, — удовлетворенно крякнул Лукреций. — Воля она воля и есть.
— Ну, хоть кашу доешь.
— Некогда. Момент ловить надо. Кураж у меня пошел! Понял?
— Да не бери в голову. Врет он все, паршивец. Я ж Тебе не дорассказал, я ж во сне как раз Отражатель Дыхания и видел.
— Ну и что он тебе поведал? Выбраться поможет?
— Он сказал, мы сами должны.
— Видишь, как оно… — Лукреций уже не слушал Фомича. Он прилаживал ковырялку к панели впускателя. — Ну, я первый, ты за мной.
Но сразу дело не сладилось. Лукреций не сдавался, упорно пытаясь приладить субъядерный расщепитель, пресловутую ковырялку, к панели.
— Ковырялка-то откуда? — спросил Фомич.
— Да времени было вдосталь — я ее из подсобного материала собрал. Кое-что выменял, кое-где не пропустил шанс, а кое-кому пришлось и в чухало заехать. Ночи-то длинные.
Впускателю, судя по усилившимся шорохам, вмешательство Лукреция явно не нравилось. И вот он негромко заурчал. Лукреций тут же что-то выковырнул из панели и стал подстраивать. Звук изменился. Лукреций еще немного поколдовал, и сегмент вдруг наполнился волшебными аккордами Чатанунга-чуча. Чей-то мягкий и приветливый голос запел на незнакомом языке.
— Оба-на! — воскликнула Мутация, неожиданно вновь оказавшаяся рядом, и стала весело насвинговывать своими тоненькими щупиками, отбивая опорной ритм. — Пум-пурум планетка эта, пам-парам никогда не знала света, трам-парам-парам-пампарам, никогда ее ты не найдешь! Читанунга-чатанунга! Чуча!!
Со всех сторон стали сползаться любопытствующие. Лохматые
— Будет с вас! — нарушил всеобщее ликование Лукреций и продолжил подстройку. При этом левая про межуточная не переставала раздумчиво почесывать затылочные доли. В аккорды вползла фальшь, нестройные звуки стали наслаиваться на мелодию.
— Это зря, — обиделась Мутация, но когда аккорды слились в новую мелодию — заорала во всю глотку:
— In the town where I was born Was the man who sailed the seas And he told us of his life In the land of Submarines We are live in the Yellow Submarine, Yellow Submarine, Yellow…— Реха фыфта Фехфо Супафин, — отозвались нестройно фиши. — Хафофеха!
— Ну вы достали, — Лукрецию эти мелодические излияния не пришлись. Он сурово ковырнул во впускателе. Цвет створок резко переменился на совершенно непонятный, и из впускателя вышла тень. Она остановилась перед Лукрецием и слепым взором обозрела сегмент.
Лукрецию сделалось немного не по себе. Ему даже чуть было совсем не поплохело, когда тень, совершенно его не замечая, прошла сквозь него и поплыла в дальний угол ячейки.
Какое неуважение к памяти Ушедшего, — потусторонний голос затопил пространство сегмента.
Лукреций шарахнулся в сторону, отпустив ковырялку. Она выпала из гнезда к его нижним. Тут же из впускателя вышла вторая тень, за ней третья, четвертая… Вскоре они заполнили собой весь сегмент, бродя сквозь всех и растворяясь в атмосфере. Недружный хор тревожных голосов смешался в монотонное гудение. Кажись, я ему схемы памяти зациклил… — неуверенно пробормотал Лукреций. — Полевая память, Сумс ее прибери.
— Глянь, а вот и гуманоиды повалили, — обратил его внимание Фомич.
И действительно — из впускательного зазора стали появляться нелепые фигуры четырехконечных.
— Это соответствует примерно шестой сотне эпициклов тому, — Лукреций прикинул сроки по напряженности поля впускателя.
— О! — оживилась Древняя Мутация. — Знакомые все лица! Как давно я вас! Это ведь незадолго до, да нет, сразу после Основания!
Еще немного полюбовавшись на это разухабистое зрелище, Лукреций поднял ковырялку и полез обратно в панель. Но не успел совершить с ней ничего нового. Вышла последняя тень, и впускатель затуманился. Атмосфера, взвихренная тенями Ушедших, приобретала понемногу уставную степень прозрачности, а из впускателя возникла тень Основного: