Третья концепция равновесия
Шрифт:
Тут Крюгер дернул за веревочку, материя взлетела вверх и заиндивевшему взору Отбывателей предстали две могучие фигуры.
— Глянь-ка, это же я! Шеф, смотри, а это кажись ты.
— Я это я и здесь. Выруби ты ее, Кеша, иначе примерзнем, — Фомич ясно понимал, что последние капли тепла покидают его скукоженное тело.
Лукреций пополз к цилиндру, неловко волоча промежуточные и, с трудом дотянувшись верхними, отжал педаль. В самое время. Атмосфера смерзалась и тяжелыми ватными хлопьями опадала на пол сегмента. Лохматые в углу уже давно
По мере потепления в сегменте, на физиономиях Лукреция и Фомича обозначилось чувство удивления, которое у Лукреция постепенно перешло в ярость, а у Фомича — в светлую грусть. Лукреция распирало от переполнявших его грубых слов.
— Нет! Я даже ругаться не буду! — твердо сказал он.
— И правильно, — одобрил Фомич.
— Так мы теперь герои или как? — повернулся к нему Лукреций.
— Да вроде бы так.
— Основно-о-ой! — в теплеющей атмосфере Вызов прозвучал немного сипло. Тень Основного появилась чуть в стороне.
— Ну.
— Видал?
— Ну и что?
— Как что? Мы теперь герои. Валенки сюда и немедленно!
— А еще чего прикажете? — с издевкой в голосе спросила тень.
— И вообще, как это на наше положение влияет?
— А никак.
— То есть?
— Это вы Там герои. а Здесь вы Отбыватели.
— И что — никаких пересечений?
— А зачем? И более того…
— Нет, более того — не надо!
Лукреций поводил взглядом по луже и, что-то надумав спросил:
— Основной, а долго нам еще отбывать-то? В Решении Консилиума сказано — срок не ограничен.
— То есть как это — долго? — удивилась тень. — На все ваша воля. Хотите, так хоть сейчас, а нет — мы не торопим.
— Ну, а ежели, к примеру, хотим?
— На здоровье. Грубо нарушайте Внутренний Устав — и адью. Только попрошу без членовредительства.
— Не шебуршись, Кеша, — Фомич мягко толкнул плечом Лукреция. — Он имеет в виду Мнимую Реальность, может даже ждет, стервец, что мы клюнем, как Цыц.
— Чего, не шебуршись? Ну-ка поясни, — повелительно обратился к тени Лукреций.
— Внутренний Устав хорошо помнишь?
— Так наизусть.
— А учил?
— Да нет, вроде, — удивился Лукреций.
— В момент Прибытия в Отстой, — монотонно затянул Основной, — производится изменение личности Отбывателя на нейронно-молекулярном уровне. Изменение заключается в необходимости следовать Внутреннему Уставу под угрозой разрушения целостности объективации, каковая угроза и именуется объективационной ответственностью. Последняя может быть временно отсрочена путем нарушения физической целостности Отбывателя. Все ясно?
— Нет, — чистосердечно признался Лукреций.
— Тогда вот у него поинтересуйся, — тень колыхнулась в сторону Фомича. — Он много чего знает, вот пусть и пояснит. А мне недосуг. Служба, видишь ли.
И тень растаяла. Воцарилось угрюмое раздумье.
Глава 2
Смеркалось.
Кстати о спорах.
— Фомич, чего ты боишься в жизни? — спросил Лукреций, начав обычную вечернюю беседу.
— Боюсь, как бы меня не раздавила тяжесть бытия.
— Ну а все-таки?
— Боюсь, что вот проснусь, а мира уже нет.
— Но все-таки?
— Честно? Я боюсь, что придется жить вечно.
— A что в этом плохого?
— Проблема качественного перехода. Умру я, к примеру, и стану какой-нибудь галактикой. Или галактика станет мною… Хорошо.
Помолчали…
— Слышь, Фомич, а как же Крюгер до Верховного добрался? — озвучил Лукреций терзавшую его мысль. — И причем здесь мы?
— Видишь ли, Кеша, — раздумчиво начал Фомич. — Всю картину я только сейчас осознал до конца. Вообще говоря, такой оборот дел довольно стандартен.
— Поконкретней?
— Крюгер, он, стервец, по нашим трупам прошелся. Но не в этом дело. Ты не знаешь, а я поясню. План Окраснения помнишь? А Радиогалактику У? Ах, да, ты знать не мог. Так вот, я той роковой ночью подсчитал, что Окраснение, будучи осуществлено в полном объеме, грозит разрушением причинно-временной схемы Галактики. Не говоря о том, что это Окраснение вообще идиотизм. В общем, бытие нас бы вычеркнуло из своих списков безвозвратно. И не далее, как той же ночью. Радиогалактика, она, понимаешь, разумная и к тому же любопытная, но оперирует не в Пространстве, а во Времени.
— А меня это как-то касается?
— Да почти никак, похоже, если не учитывать твоего нынешнего положения. Но слушай дальше.
Радиогалактика положила глаз на нашу Галактику. И вступила в контакт. Наша-то тоже разумная, но, понимаешь, весьма специфически, через разум своих обитателей и вообще через все, что в ней есть. Понимаешь, Кеша, мы с тобой сейчас здесь рассуждаем, а между тем мы в этот же самый момент суть атомы сознания Галактики, из которых она создает новые или прежние мысли. Мы — слова книги; а написанное в книге не имеет смысла само по себе, смысл возникает в сознании того, кто писал или же кто читает.