Тревожная весна 1918
Шрифт:
Что, даже платформу впереди не прицепили? В таком положении паровоз был бы менее уязвим. Чистые идиоты! Как говорят французы: " Дурака озолоти, а он все то же будет нести". Но мне же лучше.
Опасный момент… Все прошло штатно. БАМ! Трах! Пламя и свет, грохот и жар оглушительного взрыва докатились даже до нас. Когда раздался взрыв то паровоз съехал с рельс и завалился набок, окутав все вокруг клубами раскаленного пара, кубарем вниз посыпались вагоны, ломались доски, гнулось железо, сыпались тела во все стороны, похожие на переломанные куклы. Деревянные вагоны, рассыпаясь, покатились вниз под уклон, отделенные от поезда, как хвост от тела ящерицы.
Крушение поезда в чистом виде! Жуть страшная… Слышны были крики и стоны, и где-то —
Сразу идут по горячим следам мои китайцы и начинают работать штыками. Желтые лица искажены, хищные рты широко раскрыты в похожем на волчий вое. Некоторые явно соревнуются между собой в искусстве резьбы штыком по мясу. Шэн Сю-Чен, важно ходит и распоряжается своими бойцами, иногда кричит на них.
Маленького роста, с коротко остриженными, начинающими седеть волосами, в пенсне в простой оправе. В его облике не было ничего зловещего — он выглядел как обычный служащий за привычной работой.
Вначале работа — потом сбор трофеев. Пусть большевики почувствуют на своей шкуре участь китайских жертв, для них это будет полезным опытом. Не все же своих соотечественников поставлять азиатам для расстрелов. Пока китайцы работают по выпавшим — что там твориться в мешанине поломанных вагонов, из которых вытекают кровавые ручьи, не представляю — кровавый фарш из парного мяса, не иначе. Семь деревянных вагонов по сорок человек это как минимум 280 красногвардейцев. Лошадей красные явно с собой не взяли. А фактически в этом месиве может находится и вдвое больше людей, ехать то не так уж далеко и по нормам сейчас никто по железной дороге не ездит. Набивают вагоны до отказа. Но это меня не касается. Я ничего не хочу знать. Война — это убийства, а не следование тайному рыцарскому кодексу.
До темноты мы управились. Китайцы, заляпанные кровью как хирурги или мясники, заработали себе неплохую премию, а я сэкономил для себя на мелочах почти 300 грамм золота, а считая трофейное серебро так и все четыреста. Если у большевиков имеются еще лишние люди, которых не жалко, то милости просим к нам.
К утру власть большевиков в городке рухнула. Сначала они долго терзали телеграф в поисках пропавшего эшелона с подмогой. Потом откуда-то (возможно мои агенты постарались) возник устойчивый слух, что эшелон красной гвардии уничтожен полностью и ни один человек не уцелел. Это был шок! Этот слух рос как лавина, пока к полуночи не превратился в уверенность. Часть "товарищей" ночью разбежалась. Наверное или по окрестностям затихарились или драпанули в станицу Великокняжескую, где еще пока стоял красный гарнизон. Что же, кто убежал из городка — тому повезло, мы за ними бегать не будем.
В здании вокзала ж/д станции Торговой к полуночи осталось всего семь десятков отмороженных на всю голову большевиков. Но подобно тому, как таяли словно вешний снег их ряды, так ободренные жители, почуяв своим звериным чутьем куда ветер дует, стали пополнять наши отряды. К нашим партизанам присоединились еще два десятка человек из местных. Всю ночь мы делали бутылки с самодельным напалмом. Частенько, вместо дефицитного мыла приходилось использовать топленый свиной жир, а вместо бензина — керосин и самогон. В час "собачьей вахты", перед рассветом, мы перебазировались ближе к станции, полуокружив ее. Установили на позициях оба наших пулемета, распределив сектора обстрела. А потом мои пластуны калмыки забросали здание вокзала бутылками с самодельным напалмом. Разгорелось знатно, большевики прыснули на улицу, как тараканы на свету, и попали под кинжальный огонь наших пулеметов и винтовок. За полчаса все было кончено. Если кто и сбежал пользуясь плохой видимостью, то не больше трети красноармейцев. Все же "золотой мост" для выхода сзади мы им оставили, чтобы друг друга не перестрелять. Да и мало нас было для полного окружения, прорвались бы они все равно.
Затем, проспав немного до одиннадцати часов, я выступил на организованном митинге.
— Большевики полагают, что есть два сорта
«Говорил, говорил и обделался», — подумал я, удрученный банальностью своего заключительного напутствия. Смазал впечатление…
Как я уже упоминал, Сальск не был административным центром Сальского округа (им была станица Великокняжеская). Но я все равно, при помощи своих солдат, продавил резолюции об избрании меня, любимого, атаманом этого степного округа. А то как же — столько личных денег на эту авантюру потратил. Впрочем, местные авторитеты, заправлявшие тут при царском режиме, мне в этом не препятствовали, так как я сразу объявил им, что собираюсь быть "свадебным генералом". То есть номинальным руководителям. Управлять они будут по старинке, но вот налоги мне нужны для содержания армии. А так мое место в руководстве восстанием в Области. Теперь судьба казачества будет решаться под Новочеркасском и Ростовом. Если проиграем там, то и здесь не удержимся. Медлить нельзя. Можно проигрывать битвы и, тем не менее, выигрывать войны.
Все же пришлось мне задержаться в городке до следующего утра. Большевики разбежались, и многие отсиживались на чердаках или в погребах тут же, в городке. Кроме того, здесь было множество людей, сочувствующих Советской власти. К счастью, они нам были известны практически поименно. Нельзя оставлять недобитого врага за спиной, чревато. Китайцы — каратели у меня есть, так пусть отрабатывают свои повышенные оклады. Как у красных палачами работали, так пусть и продолжают. Пусть большевики сами вдоволь хлебают заваренную ими стряпню, им просто идет обратка.
Сталин все равно этих "красных бешеных собак" к стенке поставит, так что мы просто выступим "по заветам вождя" с опережением графика. Раз народ так жаждет расстрелов — значит будут расстрелы! Что до меня, то я за поддержание порядка среди простого люда, и если тумаки идут ему на пользу и делают жизнь лучше для всех, вы не найдете меня среди тех, кто прыгает между тираном и его жертвой, крича: "Остановись, жестокий деспот"!
Нельзя выделятся на фоне местных, как гласит пословица: "Среди слонов — надо трубить, среди петухов — кукарекать, а следи козлов — блеять!" Кроме того, как любил говорить И.В. Ленин: " Сейчас каждая наша победа в первую очередь должна быть победой политической". Так что мне необходимо вбить клин и посеять рознь между китайцами и большевиками. Пусть смотрят друг на друга с подозрением. Разделяй и властвуй! Для этого никаких денег не жалко. Кроме того, меня изрядно бесит чрезмерная мягкотелость и гуманизм, пока проявляемые белыми к своим противникам. Милосердие до хорошего не доводит.
Иногда красные главари (тот же Голубов, Подтелков и Кривошлыков) по несколько раз оказываются в руках белых и те, вместо того чтобы поставить их к стенке, их просто отпускали, втайне надеясь, что если судьба к ним будет неблагосклонна, то к ним в ответ будет такое же гуманное отношение. Как бы не так! Сразу как военное счастье переменяется, так красные без особых сантиментов расстреливают своих спасителей, памятуя, что "нет человека — нет проблемы" а "мораль, совесть и милосердие " Советская власть давно отменила. Излишнее благодушие всегда заканчивается кровью твоих людей. Так что уж лучше чужую проливать, чем свою. Так что этих подлых негодяев щадить нельзя, ничего человеческого в них нет, они сами себя поставили за грань добра и зла. Вы знаете, какое главное оружие большевиков? Это — ужас, чистый ужас, и значит, я должен быть ужаснее, чем мой враг, а мой злобный враг в этом краю поистине ужасен.