Тревожные люди
Шрифт:
Юлия в ответ даст Эстель совсем другие книги. Например, путеводитель по Стокгольму.
Ру предстоит потерять отца, она станет навещать его каждую неделю, пока он будет
5
Перевод Е. Чевкиной.
Ру будет спать рядом с ним на белой простыне, которой перестанет бояться. Ради него она снова окажется готова свернуть горы, сделать все, что угодно. Если потребуется – ограбить банк. Они с Юлией станут родителями. Такими же, как все.
Юлия по-прежнему будет прятать сладости, а Ру будет холить своих птиц. Мартышка и Лягушка полюбят их, будут приходить в гости каждый день, и, когда Юлия предложит им кругленькую сумму за то, чтобы они оставили клетку открытой, они откажутся. Юлия и Ру будут ссориться и мириться, тут главное, чтобы второе получалось лучше первого. Они будут громко ругаться, еще громче – смеяться, а уж мириться – так, что стены будут трястись, и Эстель в своей гардеробной совсем смутится. Их роман в цветах расцветет еще пышнее.
Зара поспешно сбежала по ступенькам, боясь, что ее еще кто-нибудь обнимет. Леннарт поспешил за ней следом.
– Не хотите взять такси в складчину? – предложил он, как будто это нормально.
Зара посмотрела на него взглядом человека, который ни разу в жизни не брал такси в складчину. И после долгих колебаний пробормотала:
– Хорошо, но вы сядете спереди. И чтобы у шофера не болталось никаких побрякушек на зеркале. Такие водители – ошибка эволюции.
Анна-Лена так и сидела на лестнице. Рогер мужественно присел рядом – так близко, что они почти касались друг друга. Анна-Лена протянула ему руку. Она хотела сказать «прости». Он тоже. Если долго карабкаешься по дереву, произнести это слово труднее, чем кажется.
Анна-Лена посмотрела на темнеющее небо, декабрь был беспощаден. Но она знала, что «Икея» еще открыта. Где-то там, в магазине, горит свет.
– Хочешь, можем съездить и посмотреть на ту столешницу, – прошептала она.
Рогер покачал головой, и Анна-Лена расплакалась. Рогер молчал. И сожалел обо всем.
– Думаю, нам пора найти что-то другое, – пробормотал он.
– О чем ты?
– Например, кино. Почему нет? Что скажешь?
Хорошо, что в этот момент Анна-Лена сидела, – иначе она бы упала.
Они смотрели фильм, где все было выдумано, с начала и до конца. Всем людям иногда нужны сказки. Они сидели в темном кинозале, держась за руки. Анна-Лена словно обрела дом, а Рогер почувствовал свою значимость.
Эстель поспешила к себе в квартиру. По дороге она позвонила дочери и сказала, чтобы та не беспокоилась ни о захвате заложников, ни о том, что она живет одна в такой большой квартире. Потому что Эстель больше не будет жить одна. И по-видимому, бросит курить, потому что женщина,
Если уж быть совсем точным, то женщина снимет всю квартиру у дочери Эстель, а Эстель, в свою очередь, снимет у женщины одну комнату за ту же сумму: шесть тысяч пятьсот крон. На холодильнике в кухне она повесит помятый рисунок, изображающий мартышку, лягушку и лося. Эстель стянула его из комнаты для допросов, пока Джек ходил за кофе. На этой кухне Мартышка и Лягушка станут завтракать в те недели, когда будут жить у мамы. А каждую новогоднюю ночь они будут все вместе смотреть из окна салют. Пока не наступит последняя ночь Эстель без Кнута, последняя ее ночь на земле.
Когда ее будут хоронить, Ру предложит написать на камне: «Здесь покоится Эстель; старушка любила пропустить рюмочку!» Юлия слегка пихнет ее ногой. Они уйдут с кладбища, держа за руки маленького сына. Юлия всю жизнь будет хранить книги Эстель – и ее винные бутылки. А Мартышка с Лягушкой, став подростками, будут тайком курить в гардеробной.
Где-то на небесах Эстель будет слушать музыку с одним мужчиной и говорить о литературе с другим. Там это можно себе позволить.
Да, кстати. На следующий день после захвата заложников коробка с одеялами так и стояла в подвале многоквартирного дома, где заночевала одинокая и испуганная мама, которой пришлось стать грабителем. Банк так никто и не ограбил, потому что человек, спрятавший в одеялах пистолет, перерыл всю коробку, ругаясь на чем свет стоит, но так ничего и не нашел. Это каким же надо быть засранцем, чтобы украсть чужой пистолет, подумал он.
Кругом сплошные идиоты…
Глава 70
Снаружи подоконник был покрыт снегом. Надя разговаривала по телефону с отцом.
– Надя, птичка моя ненаглядная, – сказал он на своем родном языке, на котором слово «птичка» звучала гораздо красивее, чем по-шведски.
– Я тоже тебя люблю, пап, – терпеливо ответила Надя. Раньше отец с ней так не разговаривал, но к концу жизни даже программисты становятся поэтами. Надя снова и снова повторяла, что завтра, когда отправится его навестить, будет ехать очень осторожно. И все-таки он настаивал, что сам за ней заедет. Папа есть папа, а дочка есть дочка, пусть психологам и трудно с этим смириться.
Надя нажала отбой. В дверь постучали так, будто кто-то, кому не хотелось дотрагиваться до нее рукой, воспользовался кончиком зонта. На пороге стояла Зара. В руке у нее было письмо.
– Здравствуйте. Извините, разве мы назначали встречу? – удивилась Надя, потянувшись за ежедневником, а затем за телефоном, чтобы посмотреть, который час.
– Нет, я просто… – тихо сказала Зара. Ее выдавало легкое подрагивание тонких металлических спиц зонта.
Надя это заметила.
– Заходите, пожалуйста, – встревоженно пригласила она.
Кожа у Зары под глазами словно пошла мелкими трещинками под напором того, что приходилось сдерживать годами. Зара несколько минут молча смотрела на картину, изображавшую женщину на мосту, а потом спросила:
– Вы любите свою работу?
– Да, – нервно кивнула Надя.
– Вы счастливы?
Надя хотела коснуться Зары, но удержалась.
– Да, Зара, я счастлива. Я не чувствую себя счастливой беспрерывно, но я давно поняла, что никто не может быть счастлив все время. Но я счастлива… да. Вы пришли затем, чтобы узнать это?