Трейдер. Деньги войны

Соболев Николай

Или вообще все свидание насмарку — я только-только скинул пиджак, как Таллула своим низким голосом проворковала:

— Джонни, а этот Тесла, он же на тебя работает?

— Да, а что ты его вспомнила?

— В утренней Boston Herald интервью с ним.

— И что сказал наш гений? — я взялся развязывать узел галстука.

Обычно к концу политинформации я успевал раздеться сам и раздеть Таллулу — хоть какая-то, но экономия времени.

— Он ругательски ругал Эдисона.

— Дай газету! — видимо я сказал это слишком резко и она вздрогнула.

Бли-ин…

Бросив галстук, я схватил пиджак, чмокнул опешившую Таллулу и умчался.

Вот же — не было у бабы хлопот, так купила порося! Мне пофиг, что они там с Эдисоном друг о друге думают, но такие заходы могут легко порушить хрупкие отношения с RCA и лабораторией GE.

К появлению Теслы я малость остыл и сделал ему выговор сквозь зубы, который он привычно пропустил мимо ушей. Все, надо от него избавляться, но как? Контракт ведь, неустойки, да еще паблисити…

Март начался с инаугурации Кулиджа, когда его речь впервые транслировали по радио, а в середине месяца торнадо разнесло вдребезги Миссури, южный Иллинойс с Индианой и убило семь с половиной сотен человек. У пары ребят из «оргкомитета» попали под удар родственники, в институте и городе собирали помощь, так что заседания пришлось отложить, и первое проходило уже впритык к первому апреля.

— Ничего серьезного мы уже не успеем, — бесстрастно констатировал Хикс.

— Давайте закупим оптом сотню садовых гномов, воткнем им флажки «Гарвард — это мой размер!» и расставим у них в кампусе!

Элайя хихикнул, представив, как будут выглядеть гипсовые фигурки, но возразил:

— Гарвард-Ярд большой, как это сделать незаметно?

— Надо чем-нибудь отвлечь их внимание, — резонно заметил Хикс, и все почему-то посмотрели на меня.

А у меня в голове только Тесла и его дурацкие «лучи смерти» да «атмосферное электричество».

— Отвлечь… А что гарвардцы ценят больше всего, за что они встанут грудью?

— Библиотеку… Звонницу… Статуи…

— Библиотека табу, — отмел предложение Хикс. — Звонница тоже, церковное здание. А вот статуя это интересно…

— Джон Гарвард! — выпалил Элайя, даже подскочив в кресле. — Пустить слух, что мы собираемся покрасить его памятник!

— Лучше сказать, что мы собираемся его похитить.

— Никто не поверит, — отмахнулся трубкой Хикс, — слишком тяжелый и большой.

Тут у меня все и сложилось:

— Нужно, чтобы в Гарварде узнали, что я планирую телепортировать памятник при помощи «лучей смерти» Теслы. А для этого на него надо перед похищением поставить, ну, скажем, концентратор волн.

Деза уплыла в школу выше по реке, в ее поддержку в лаборатории развили бурную деятельность (тем более, что нам привезли новое и громоздкое оборудование), а по кампусу Гарварда некоторое время шатались «инженеры» с вольтметрами-амперметрами и сосредоточенно меряли электрические свойства почвы и зданий, нарезая круги вокруг статуи.

Гарвардцы купились и даже выставили наблюдение у моего дома, но их быстро вычислили и прогнали нанятые для охраны детективы.

В ночь на первое апреля кампус утыкали пусть не сотней, а шестью

десятками гномов, вызвав бурю веселья по всему городу. За одним исключением — Тесла топал ногами и требовал прекратить профанацию его разработок и несанкционированное использование его идей. Каких идей и разработок — неизвестно, я ничего не использовал, а он нихрена толкового за время присутствия в лаборатории не выдал.

После моей претензии Тесла хлопнул дверью и укатил обратно в Нью-Йорк искать спонсора посговорчивее. Я порадовался, что расторжение контракта прошло без больших финансовых потерь с нашей стороны и даже сохранил за Теслой ставку «консультанта», полтораста долларов в месяц. В конце концов, пусть потом биографы гения напишут, что его поддерживал некий Джон Грандер-младший.

Окончание семестра прошло под восторженный гул читающей публики — Фитцджеральд опубликовал «Великого Гэтсби», но у меня случились более значимые события. Мне исполнилось восемнадцать лет (да, во второй раз, но все же!) и я получил целых два подарка — статус полноправного студента МИТ и неожиданного гостя.

— Мистер Грандер, — энергично тряхнул мне руку светловолосый визитер в очках, — я инженер компании Вестингауз…

Ф-фух, блин, я уже думал, что это очередной коммивояжер в дом пролез…

— … моя фамилия Зворыкин, zee-vee-ou-ar… — начал он по буквам.

— Здравствуйте, Владимир Козьмич! Не надо спеллинга, я не американец и вполне способен произнести вашу фамилию.

— О, вы говорите по-русски, очень рад! Я наслышан о ваших пентодах и о схеме с обратной связью, решил познакомиться…

— Пойдемте, — я повел Зворыкина в зимний сад, радуясь, что сама по себе нашлась замена Тесле.

Будет на кого спихнуть лабораторию, а то тащить в одно лицо разработки, учебу, биржу и прочие дела, да еще с Таллулой, тяжеловато. Но стоило Зворыкину увидеть осциллограф, как весь разговор свелся к катодным трубкам — как, каким образом, за счет чего достигнуты такие показатели. Там ведь трубка почти такая же, как в телевизоре, вот он и вцепился.

Талантливый человек, мои объяснения понимал с ходу, но только весь сосредоточен на телевидении, все остальное интересовало постольку-поскольку. Так что нет, отказать. Но мысль поручить лабораторию главному инженеру из русских не давала мне покоя и я принялся перебирать известные из истории радиотехники фамилии — Папалекси, Вологдин, Розинг, Бонч-Бруевич, Адамян, Татаринов… И перебирал, пока не вспомнил Льва Термена.

Все, теперь я знал, куда поеду на каникулы.

Глава 11

Начало конца «Кондора»

Между «знать, куда поехать» и «поехать туда, куда знаешь» — дистанция огромного размера.

Для начала, Ося и Панчо еще не имели паспортов, процедура натурализации — дело неспешное, а внутри Штатов можно жить практически без документов. Но это ладно, паспорта не было и у меня! И не потому, что не озаботился получить, а в силу возраста — мне восемнадцать, а совершеннолетие тут в двадцать один год. Дикие времена!