Трезуб-империал
Шрифт:
Девочка снова пожала плечами.
— Когда ты видела этого человека?
— В прошлый понедельник, — серьезно ответила она. — Не тот, который позавчера, а предыдущий. И до того в среду. Два раза.
— А тебе сколько лет? — с сомнением спросил капитан. Уж слишком маленьким казался ему ребенок, чтобы так уверенно называть дни недели.
— Восемь. Во втором классе уже.
Сквира вздохнул. Его Остапу сейчас было шесть. С тех пор, как жена выставила капитана из дома, он виделся с сыном крайне редко. Отгоняя щемящее
— В понедельник, — протянул он, — это когда убийство было?
— Нет, — девочка энергично помотала головой, помешав бабушке захлестнуть концы ленточки вокруг второго хвостика. — Убийство было в воскресенье. А человека я видела в понедельник до того. После школы. Я пошла гулять, а он за углом стоял.
— Часа в четыре, — вмешалась бабушка. — Мы Оленку не выпускаем на улицу, пока не пообедает и уроки не сделает.
Женщина закончила прическу и теперь осматривала результаты своей работы. На голове девочки красовались два роскошных белых банта. Оставшись довольной, хозяйка поднялась.
— Я чай принесу, я сейчас.
— Не надо! — обернулся Козинец, — мы скоро уходим.
Но бабушка уже скрылась на кухне.
— А что этот мужчина… дядя делал?
— Ничего, — ответила Оленка. — Стоял. К забору прислонился, пил пиво и ждал. Когда дедушка Орест вышел, он присел за кустами на корточки. А потом бутылку отбросил и пошел за ним.
— А тебя тот дядя видел?
— Конечно. Я же мимо него проходила.
— Он тебе ничего не сказал?
— Нет. Даже отвернулся.
— Как же ты его разглядела?
Девочка опять пожала плечами.
Сквира вздохнул. Следовало бы, конечно, радоваться. Первый свидетель. Свидетель, который на самом деле что-то видел. Но что именно он видел?
Победного разговора с Чипейко не получится…
Капитан поднялся и пошел к маленькому телефонному столику около двери.
— Позвоню… э-э-э… Рыбаченко, — бросил он Козинцу.
В трубке защелкало. Повисла тишина. Потом раздался длинный гудок.
— Это вы тому дяденьке звоните? — вдруг спросила Оленка за его спиной.
Володимир, у дома Геннадия Рыбаченко, 22:40.
Луна, пробившись сквозь тучи, на мгновение осветила тонущий в ночном сумраке переулок. Тут же облака затянулись, и вновь стало темно. Слабые пятна света, падавшие из окон домов, расположенных в глубине дворов, лишь подчеркивали безнадежную черноту улицы. Тишину разорвал приглушенный гудок тепловоза, с тяжелым пыхтением маневрировавшего на далекой железнодорожной станции.
— Опять нет, — сказал Козинец. — Стремный чувак!
Дом по-прежнему не подавал признаков жизни.
— Я фонарик с собой прихватил, — сообщил лейтенант. — Нужен?
Луч электрического света
Дом номер двенадцать поджидал их безмолвно, угрюмо. Они подошли к нему, перепрыгивая через жидкую грязь, неровные борозды следов шин и присыпанные просевшей щебенкой ямы. Калитка оглушительно скрипнула, разбудив какую-то шавку у соседей. Собака взвизгнула и пару раз лениво гавкнула.
Во дворе, прямо у закрытых ворот, стоял потрепанный красный «Москвич».
— Это его… э-э-э… машина? — капитан растерялся. — Он, значит, дома?
Капот автомобиля был холодным. Все дверцы заперты. Стекла полностью подняты.
— Обойдите дом, — распорядился он. — Я пока постучу.
Козинец что-то ответил, и, подсвечивая себе фонариком, двинулся вдоль стены по направлению к колодцу. Пятно света выхватывало из темноты то запущенные кусты, то безжизненные прямоугольники окон, то потрескавшийся фундамент.
Северин Мирославович поднялся по скрипучим ступенькам крыльца и постучал в дверь. Каждый удар костяшек пальцев гулом разносился в глубине дома.
— Гражданин Рыбаченко! Откройте! Милиция!
Едва умолк последний звук, тишина немедленно вернулась во двор, окутав его прорванным было одеялом ночного безмолвия.
Сквира опять постучал. Вновь без результата. Дом был погружен сам в себя. Изнутри не доносилось ни шороха.
Капитан часто дышал, пытаясь унять тревогу. Если Генка сбежал, Чипейко устроит Варфоломеевскую ночь. Объявит выговор в приказе. Или понизит в должности, а то и в звании… А если узнает, что, пока Рыбаченко ловил попутки и менял поезда, Сквира занимался неизвестно чем в местном костеле, может и погоны сорвать…
Из-за угла дома выпрыгнуло пятнышко света. Оно все приближалось и, наконец, превратилось в фонарик в руках лейтенанта.
— Всюду темно, — доложил Козинец. — Может, Генка свалил из города?
— Может, — вздохнул капитан.
— Будем объявлять в розыск? — спросил Василь Тарасович.
Сквира взял у него фонарик и посветил на дверь. Потрепанный дерматин был кое-где заляпан давней уличной грязью. Капитан поднес фонарик к дверным петлям, но ничего особенного не увидел. На всякий случай потрогал металл пальцем. Потом осветил замочную скважину…
Сердце невпопад стукнуло и оборвалось.
— Василь Тарасович! — тихо позвал Сквира.
Лейтенант нагнулся.
— Каково! — прошептал капитан.
Козинец почесал лоб.
— Вижу. Замок. Вроде целый. Шурупы с ржавчиной. На планке налет уличной пыли. Все путем.
— Путем, путем, — раздраженно передразнил Сквира и показал пальцем на скважину: — А это что?
— Где? — не понял Василь Тарасович и вдруг замер: — Это ж ключ!
— Вот именно, — удовлетворенно сказал Сквира. — Ключ. Вставлен изнутри. — Он выпрямился и повел плечами. — Окна заперты?