Три ада русских царей

Азин-Соколов Геннадий

Опричник. Художник С. Ефошкин

Возможно, и он, царь молодого Московского государства, хотел как лучше, а получилось – как всегда. Резня, доносы, междоусобицы, разборки, репрессии, казни и… появление новых собственников, новых русских – опричников – нового сословия, влившегося потом в дворянское сословие.

Вопрос об устройстве и упрочении власти

неминуем для всех монархов. Это самый сложный и больной вопрос для любой власти, для любой нации, будь то европейская или азиатская. Характер московского царя придал этой обычной борьбе такие формы, которые на русской почве пролились напрасной невинной кровью людей достойных и замечательных, но отмеченных царской мнительностью среди врагов.

Порядок в Московском царстве еще складывался, еще правовые нормы только намечались. Естественно, между стариной (традициями) и новыми порядками шла борьба.

Увы! Известна поговорка: «Что для русского норма, то для немца смерть». В данном случае она подходит очень и очень. Остались в летописи слова австрийского барона Герберштейна о том, что московский великий князь «властью превосходит всех монархов мира» и что он «применяет свою власть к духовным так же, как и к мирянам, распоряжаясь беспрепятственно и по своей воле жизнью и имуществом всех».

Это был факт. А вот насколько он был оправдан в моральном и правовом отношении – это доступно только русским людям.

Ведь и в наше время, т. е. на стыке двух веков и двух тысячелетий, говорят о потребности усиления власти, когда наши народные монархи обладают даже большей властью, чем цари.

Вопрос, видимо, не в степени власти, а в том, как ею пользоваться. Может быть, излишек-то ее и мешает нормально руководить страной, людьми, правительством.

Первый российский диссидент – Андрей Курбский

Здесь хотелось бы сделать лирико-историческое отступление и вспомнить об одном литературном памятнике эпохи Ивана Грозного – его переписке с князем Андреем Курбским.

Почему она сохранилась? И чем она интересна не только историку, исследователю литературы, но и любому читателю и гражданину России?

Наверное, прежде всего тем, что это был первый диалог оппозиции с правящей властью. Андрей Курбский был по сути первым диссидентом российским. Правда, его не выслали за пределы страны, он бежал сам. Ибо, в силу нравов того времени, только так можно было сохранить жизнь и проявить интерес к своей личности.

Историю переписки Грозного с Курбским изучали в мое время еще в средней школе, но изучали так, что осталось в памяти то, что князь бежал через Псково-Печорский Свято-Успенский монастырь и дерзнул написать письмо царю, а тот ответил в саркастическом духе.

О чем же спорили или рассуждали тиран-самодержец, первый царь всея Руси, и его бывший подданный, холоп, первый русский диссидент?

Андрей Курбский

Во-первых, кто же такой князь Андрей Курбский и почему он бежал из России?

Во-вторых, куда бежал русский

подданный? И в-третьих, почему он решил обратиться к русскому царю с посланием? Это ведь не было письмо в бытовом понимании. Это был документ эпохи.

Андрей Михайлович Курбский (1528–1583) – крупный землевладелец, родовитый боярин, князь, был военачальником у царя во время Казанского похода. В 1564 г., словно предчувствуя опричнину, бежал в Литву, перешел на сторону польского короля.

Представляя интересы старого родовитого боярства, стал оппозиционером царю в установлении самодержавного политического устройства в России.

Российскому читателю более известна фигура другого оппозиционера – князя Серебряного – по одноименной исторической повести А. К. Толстого, выдающегося литератора, написавшего свое произведение 300 лет спустя после описываемых событий.

Роман, или повесть, пользуется заслуженным интересом, т. к. приоткрывает одну из важнейших страниц истории нашего государства. Там есть вымысел, додумки, есть рассуждения, есть исторические лица.

А вот такое историческое лицо, как Федор Степанович Колычев, известный в истории как митрополит Филипп, совсем остался в тени. Хотя более яркой фигуры, выступившей открыто в 1568 г. против опричнины – вернее произвола и кровопролития, – трудно найти среди «оппозиционеров» того грозного времени.

В 1652 г. этот смелый и мудрый человек, погибший от руки Малюты Скуратова, был канонизирован русской церковью. Впрочем, на Руси это в порядке вещей – допустить до трагедии, а потом восхвалять и канонизировать. Только эти два названных героя русской истории указывают на то, что оппозиция и опричнине, и Ивану Грозному была. Об этом говорит и переписка Курбского с царем Иваном IV, которому эта дискуссия была даже более нужна, чем его оппоненту. Ибо через письменные литературные документы эпохи он и утверждал эту эпоху, отстаивая свои взгляды, мнения, если хотите, реформы, не перед Курбским, а перед читателями их переписки, ставшей литературным памятником.

Д. С. Лихачев, знаменитый академик России XX столетия, разбирая литературные стили (достоинства) переписки, отмечает виртуозное владение не просто пером царя Ивана IV, а умение пользоваться разными стилями – от низкого до высокого, от разговорной речи до книжного стиля философических рассуждений.

Сам оппозиционер (диссидент в советскую эпоху), конечно, с большим интересом исследует стиль и своего предшественника – оппозиционера самодержавию 500-летней давности.

Не менее привлекательно и литературное мастерство первого русского царя. Академик пишет об этом так: «Притворяясь смиренным, Грозный каждый раз перенимает особенности того рода писаний, которые характерны для того, чью роль он брался играть».

Вот нужное нам слово – игра. Грозный в своих посланиях играл разные роли, играл на публику, недаром некоторые историки сравнивали его с римским императором Нероном, который про себя сказал: «Какой актер умирает».

Ну разве не игра? Большая игра. Была история с возведением на трон в 1574 г. Симеона Бекбулатовича. «Произволил» Иван Васильевич, шутковал и… рисковал. Ведь царским венцом венчал, а сам назвался Иваном Московским, ушел из Кремля, жил на Петровке, по Москве ездил как простой боярин.