Три дня иного времени
Шрифт:
И ещё что-то я продолжала лепетать про преждевременную смерть творца от рук агентов капитала, а между тем параллельно, как это очень часто бывает со всеми людьми, думала про себя: да неужто так? Неужели вправду его так преследовали? Спятил, небось, дяденька под конец жизни, как старик Иван Никифорович из восемьдесят третьей квартиры, а то и наши пропагандисты присочинили. Могли? Очень даже. Ну что ж, хоть бы и сочинили: так, значит, нужно было, так, наверное, и сейчас нужно... для восьмого класса, скажем, но не для нас же, мы ведь выросли из пионерских костров, неуловимых мстителей и прочих красных дьяволят! Всей страной выросли, а наши
– А very good answer, - подарила меня своим суждением Клавдия Ильинична.
– 'Excellent,' I say, considering the fact that you are a good Soviet girl with correct views, Veronica, and this also counts, at least for me. (Я закусила губу, чтобы не улыбнуться: конечно, только Клавдия Ильинична могла в полной невинности и уверенности, что так и надо, до сих пор использовать этот штамп, 'советская девушка', родом из тридцатых.) Please learn irregular verbs thoroughly.
Надо же, неужели целая 'пятёрка'! Ну, что-то старушка расщедрилась сегодня. Так бы и чмокнула её в щёку, да только не поймёт. Я только пробормотала смущённую благодарность, протягивая зачётку. Но я-то, однако, хороша: какая притворщица! Фу, скверно. А разве притворщица? Разве я в самом деле не 'хорошая советская девушка с правильными взглядами?' Ну, читала я вашего 'Ивана Денисовича', так разве это такое большое преступление и такая антисоветчина? Вся страна его читала...
Вот эта мысль (притворщица или нет?) слегка меня беспокоила, но подруги в коридоре не дали долго грустить, затормошили вопросами, завизжали с поздравлениями.
– Мы к тебе в гости придём, - пообещала мне Таня Жигалова.
– А что так ко мне?
– весело уточнила я.
– Да ты что, 'экватор'!
– загалдели они вокруг меня.
– 'Экватор' отметить - святое дело!
– А у тебя хата свободная, батька уехал, - прибавила Таня.
– Или уже нет?
– Да, да, конечно, приходите, - отмахнулась я счастливо-рассеянно, уже надевая в рукава свою синтетическую шубку. Гардероб в сессию не работал, оттого мы верхнюю одежду брали с собой в аудиторию и складывали на задней парте, педагоги кривились, но молчали. Ну да, 'экватор', конец пятого семестра. Не пригласишь их - и сами придут, без приглашения. А разве я против? Но не прямо сейчас. Сейчас мне хотелось побыть одной, додумать свою утреннюю мысль...
Девочки заметили мой манёвр с шубкой и снова зачирикали:
– Куда, Верунчик, куда ты? А дождаться всех? Собирались все вместе в 'Сказку' после экзамена! От коллектива отрываешься?
– Как же вы: и в 'Сказку', и ко мне? Не жирно будет?
– Так ты ж не понимаешь ничего!
– принялись они мне объяснять наперебой.
– Не понимаешь, а критикуешь: вот ещё взяла моду! Гляди, в 'Сказку' сейчас в массовом порядке все, и кто из области, и городские, чтобы никому не обидно было. Потом кто из области, поедут домой, а мы у тебя продолжим сабантуй. Не спорь, так надо!
– Ко мне пожалуйста, а в 'Сказку' я не могу, - честно сказала я.
– До приезда отца осталась трёшка всего.
– Да ты что, Анжелка ведь всех угощает?
Я кашлянула от неожиданности:
– Кхе... И что это, вы хотите, чтобы я ела, пила, гуляла и веселилась на чужие? Не могу я так, девочки, извините.
– А твой Никита может, - сообщила Анжела Веденеева с ехидцей в голосе.
– Его тоже позвала...
– Он не мой, - ответила я резко. Настроение сразу упало.
– Можешь прибрать
Подруги притихли, ожидая скандала. Так вот не будет вам скандала, не дождётесь! Я даже хотела это вслух сказать, но только оглядела их лица, несколько натуженно улыбнулась, выронила фальшивое:
– Извините, девочки, спешу!
И выбежала на улицу, застёгиваясь на ходу.
III
Мой обычный путь от педвуза домой - это пройти по Большой Октябрьской до площади Подбельского, чтобы там сесть на троллейбус ? 9. А сегодня ноги как сами понесли меня в другую сторону. Отчего бы не прогуляться в хорошую солнечную погоду? Я и не заметила, как вышла на улицу Свободы, а там, конечно, грех было не дойти до Знаменской башни и до той скамейки, которая мне привиделась во сне. Разумеется, только для того, чтобы убедиться, что не ждёт меня никакой 'Печорин', да ведь и правда, кто же зимой на улице си...
Моё сердце стукнуло пару раз невпопад. На скамейке действительно сидел кто-то.
– Мало ли куда я иду?
– сказала я вслух.
– В театр, например. Или в концертный зал, за билетами. Как раз самое быстрое по этой дорожке. Да, именно, за билетами. Просто иду. Мимо.
И пошла. Поравнявшись с мужчиной, я будто нечаянно повернула голову в его сторону, оглядела его, не останавливаясь.
И продолжала идти, но уже медленней, медленней. Встала, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов.
Померещилось мне или нет, но только был мужчина на того, из сна - очень похож!
Не мундиром, конечно, и стрижка была другой (короткие волосы ершом), и гладко выбрит, а остальное - то же, продолговатое лицо с прямой посадкой головы, и прямой нос с лёгкой горбинкой, и глаза эти, большие, глубокие, врубелевские, словно какую-то особую печаль или ужас будущего увидели эти глаза.
Так я и продолжала стоять метрах в тридцати от него, а сердце продолжало стучать отчаянно. Ну что же, дурочка? Ты бы ведь разочаровалась, если бы никого не встретила, а сейчас чего перепугалась? Какой тебе нужен концертный зал, зачем? Укусит он тебя разве? Или ты что дурное замышляешь? А если не замышляешь, чего тебе бояться? Подойди ближе, подойди...
И я действительно подошла, ступая осторожно, почти боязливо. Мужчина что-то быстро писал в большом блокноте, поднял голову, только когда мне осталось шага три до него.
Во сне я присела на скамейку, но кто же зимой садится на мокрую скамью? Хотя он вот не побоялся. Так для этого вон у него какое чёрное отличное пальто имеется. Может быть, и не пальто вовсе, а флотский бушлат?
– Вы... простите, никакого отношения не имеете к Печорину?
– спросила я весело: самый нелепый вопрос, который только можно было придумать, но молодой девушке многое прощается за миловидность, каждая это знает. А он ведь тоже совсем не старый...
Мой новый знакомец закрыл блокнот и, подумав, убрал его в чёрный кожаный портфель, который держал на коленях. Я приметила, что портфель достаточно потёртый и к новому роскошному пальто-бушлату не очень-то подходит.
– Ни малейшего, - ответил он. Здесь можно было разворачиваться, извиняться и уходить, но он мне вдруг улыбнулся.
И я улыбнулась в ответ, и едва не сказала ему: 'Вам идёт эта улыбка, вы с ней гораздо лучше выглядите, чем в моём сне' - но ведь не скажешь такого вслух! Вместо этого спросила: