Три дня иного времени

Гречин Борис Сергеевич

– Эхм, - неловко кашлянула я.
– Товарищ Хрущёв, вы хотите сказать?

– Разумеется, товарищ. А знаете, что ему ответил товарищ Гагарин? 'Если Бога нет в сердце, не увидишь его и в космосе'.

– Чушь собачья!
– возмутилась я.
– Не мог он так сказать! Это вы где-нибудь на 'Голосе Америки' услышали. Прекратите вести поповскую агитацию, я... я вас уважать перестану!

Мужчина остановился.

– Но, наверное, отказ от своих убеждений - самый плохой способ завоевать чужое уважение?
– спросил он меня очень тихо.

Мне

вдруг стало стыдно. Это человек старше меня на семь лет, он трудится, зарабатывает деньги, решает серьёзные научные проблемы, он мог бы быть младшим другом моего отца, а я что знаю, что умею, что видела к своим двадцати?

– Простите, - шепнула я и, чтобы нам продолжить идти, взяла его за руку. Тут же её отпустила, конечно.

До Знаменской башни дошли молча.

– Мне иногда вы кажетесь сверстником, а иногда столетним дядькой, родившимся до революции, честное слово! - призналась я, когда мы перешли Комсомольскую.
– Недаром вы мне приснились в мундире белогвардейца.

– Именно белогвардейца?
– рассмеялся Август.

– Тоже наверное, обидно прозвучало? Извините меня, пожалуйста, заранее, за множество глупых или грубых вещей, которые я вам по молодости и отсутствию большого ума ещё скажу.

– Вы очень, очень хорошая... (Я прикрыла глаза. Удивительно, как на нас, девушек, иногда действуют простые до глупости слова. Признаваться, конечно, в этом совсем не обязательно...) А это, похоже, и есть ваш Центральный гастроном?

...В кафетерии меня неприятно поразило отсутствие столиков для сиденья (давненько я здесь не была!). Только три высоких стола, и за одним толковали два не очень трезвых гражданина.

– Что будете?
– равнодушно спросила Августа дородная тётка в переднике.
– Пива нет. Через полчаса закроемся на обед, так что давайте шустро.

Мой 'Печорин' явно не был готов к такому обращению.

– Позвольте нам выйти и подумать, - ответил он тётке за прилавком и вышел, прежде чем я успела хоть слово сказать.

– Правда, Ника, милая, это всё не стоит труда, - заявил мне он на улице.
– Я поем в... в нашей ведомственной столовой, когда доберусь до места.

– То есть часов в восемь, да?
– настырно переспросила я.

– Ну, или куплю булку и кефира, что вы делаете из этого проблему!

– Да, после поезда для мужчины в самый раз обед...

Я набрала воздуху в грудь и выпалила:

– Я вас приглашаю домой. (Фу-ух, самое страшное сказала, дальше пойдёт легче.) Не подумайте ничего: только пообедать!
– заторопилась я.
– В конце концов, это я у вас украла, - быстрый взгляд на циферблат 'Чайки', - сорок минут. Конечно, вы можете сейчас завалиться в какой-нибудь дорогой кабак и проесть там хоть три рубля, хоть даже червонец проешьте, только я бы не стала этого делать на вашем месте: очень глупо!

– А как вы меня представите вашим родителям?
– с улыбкой спросил Август.

– Как захотите, так

и представлю. Отец будет только вечером, - схитрила я (на всякий случай, из осторожности).

– А мама?

– А мама... не живёт с нами. (Не огорчать же малознакомого человека тем, что мама умерла год назад!)

– Виноват.

– В чём?

– Это просто фигура речи, синоним слова 'извините'.

– Забавно у вас говорят там в Новосибирске... Так вы согласны?

– Нужно быть просто монстром каким-то, чтобы отказаться от такого сердечного приглашения.

– Вот и ещё слово незнакомое...

VII

В троллейбусе Август потерянно огляделся.

– Вон касса, - с улыбкой показала я ему на кассу самообслуживания.

Не вполне уверенно мой спутник положил пятачок в щель и оторвал билетик. Вернулся ко мне довольный и сообщил:

– Потрясающая штука.

– Только не говорите, что у вас в Новосибирске нет таких!

– Я езжу на работу на метро, - ответил он просто.

– А!
– протянула я тоном разочарованной провинциалки. Конечно, метро - это вам не троллейбус.
– Да, метро у нас нет. Зато у вас наверняка нет такого красивого Кремля: вон, поглядите в окошко. Да с левой стороны, с левой!

Нет, он глядел направо, совсем не на Кремль, и вслух отметил:

– Церковка чудесная, в московском стиле...

– Вас, Август, всё тянет на церкви да на погосты, словно древнюю бабку какую-нибудь!
– не удержалась я.

– А вы, Ника, ворчите как старая бабка. Вот вам.

– Я ворчу как старая бабка?! А сумочкой не хотите по голове?

– Нет, спасибо. А вам лучше избегать стиля поведения вашей подруги: это такие дамы, как она, бьют мужчин сумочкой по голове или грозятся этим, а вам, честной советской девушке, не идёт.

Я осеклась и молчала, пока мы не заняли два свободных места. Только после этого сумела выговорить:

– Вы меня пристыдили сейчас по-настоящему. В первый раз, по-настоящему. Смотрите, у меня даже уши красные стали.

– Я не хотел.

– Не хотели, но у вас получилось. Вы, пожалуйста, Анжелу извините. Хотя какое вам дело!, вы её увидели раз в жизни...

– Её - да, а дам вроде неё очень много видел.

– Где это, любопытно... А ещё, Август, я сейчас поняла и поверила, что вы - наш человек, советский.

– До того, значит, не верили?

– Я не про паспорт, он у нас у всех одинаковый. Я про то, что в голове. Это всё... не глупо сейчас прозвучало? Не как на школьной линейке? Если бы я кому-то вроде Анжелы сказала о советском человеке, наверняка почувствовала бы себя круглой дурой.

– Я не Анжела, к частью. Это искренне прозвучало, и я вам за это определение очень... очень благодарен.

Я искоса, но внимательно поглядела на своего спутника, пытаясь понять, нет ли в его ответе доли насмешки или притворства. Август поймал мой взгляд.