Три дня иного времени
Шрифт:
– Я удивился, конечно...
– Кто знает, может, и подошла бы... Хочется перейти с вами на 'ты', но как-то боязно немного: я, наверное, такая дурочка рядом с вами... Сколько вам лет, товарищ научный работник с удивительным именем?
– Двадцать семь.
– Возраст Печорина, выходит...
– Дался вам этот Печорин: уже второй раз поминаете! Неужели я чем-то похож?
– А вы взяли бы репродукцию Врубеля да поглядели бы повнимательней...
– И вовсе вы не дурочка, Вероника: не каждая девушка в ваши... двадцать?
– Угадали.
– ...В
– Я хмыкнула, не зная, как относиться к этой информации.
– И имя у вас тоже замечательное: прекрасное христианское имя.
– Христианское?
– недоверчиво переспросила я, заподозрив насмешку.
– С какой это стати? И даже если: я бы этим не хвасталась! Вы... чего доброго, ещё скажете, что сами в бога верите?
– Август пожал плечами, что, однако, было сложно истолковать как 'нет'.
– Что?! Да нет же!
– расхохоталась я.
– Вы мне голову морочите, Август!
– Почему вы считаете, что обязательно мо... гм! А у вас всегда перед вузом такое столпотворение?
V
На газоне перед студенческим входом в главный корпус пединститута и впрямь было столпотворение: обычные студенты, какие-то парни в красных нарукавных повязках, какие-то молодчики в санитарских халатах и медицинских масках, резво пробегающие туда-сюда с носилками, какие-то жутковатого вида существа в костюмах химзащиты и противогазах, и ещё один какой-то тип, видимо, начальник всего действа, который по временам отдавал в мегафон краткие деловые распоряжения. Поодаль была разбита палатка вроде армейской, с красным крестом на входе.
– Что это такое?
– с некоторым ужасом выговорил мой спутник.
– Гроб, - буркнула я.
– Как-как?
– Учения по гражданской обороне, Гр. Об. Не притворяйтесь, будто у вас в Новосибирске нет таких! Что, нет? (Мой спутник помотал головой.) Так и знала, что мы по идиотизму всех обогнали!
– вздохнула я и прибавила: - Пойдёмте отсюда, Август, а то из нас действительно сделают два учебных трупа и утащат вон в ту палатку...
Из входа между тем вышла и, не обращая внимания на вопли майора, вообще ни на кого на свете не обращая внимания, пошла к нам походкой всеобщей мужской любимицы Анжела Веденеева, староста нашей учебной группы. Модное пальто, гигантские кольца в ушах, длинные светлые волосы по плечам, выразительная линия губ, в общем, вся предсказуемая Анжела.
– А, ты ещё здесь?
– слегка удивилась она, поравнявшись с нами.
– Я вот ведомость заносила... Так не идёшь в 'Сказку', точно?
Быстро скользнув взглядом по фигуре моего спутника, Анжела усмехнулась и попросила:
– Представишь товарища?
('Какое право она на него имеет так смотреть?
– возмутилась я про себя. Это мой знакомый!' 'А у меня-то самой разве есть на него какие-то права?
– сразу пришла другая мысль.
– Разве смогу я помешать, если...'
– Август Александрович, - ответил 'товарищ'
– Были рады знакомству. Не смеем вас задерживать.
Каким изумительным тоном он это сказал! Таким же, каким, наверное, вышколенный английский дворецкий (или мажордом, как правильно?) отказывает в приёме гостю-плебею, которому не рады. Настоящих дворецких я в своей жизни не видала, конечно, только о них читала.
Анжела, оторопев, даже отпрянула: её женские чары действовали обычно на всех мужчин без исключения. Поджав губы и снова оглядев Августа с головы до ног, она развернулась и пошла дальше, не сказав ни 'Спасибо', ни 'До свиданья'.
– Что, съела?
– мстительно пробормотала я.
– Умница, Август, умница! Это же надо как ловко! Нет, я просто школьница рядом с вами ...
VI
А гостя всё же надо было где-то покормить, раз уж я сама вызвалась. В 'Сказке'? Но в 'Сказке' на полтинник не поешь, а кроме того, там сейчас наши девчонки... и возможно, Никита. (Или Анжела про него со зла ляпнула?) С Никитой всё, видимо, кончено, но... 'Вот и показаться ему на глаза с мужчиной, если всё кончено!' - укололо меня желание. Но это было бы некрасиво, по отношению к Августу, конечно. Какое я право имею его втягивать в свои личные дрязги? Человек в командировку приехал, работать, а не служить моим мальчиком на побегушках.
Вкратце я пояснила ситуацию со 'Сказкой' и вдруг спохватилась:
– Постойте: а на вашем предприятии вас когда ждут? Ну, в том месте, куда вы приехали?
– На одном я уже побывал, - пояснил мой спутник.
– А в другом месте меня ждут часам к семи.
– Что как поздно?
– Раньше нет смысла: магнитный фон меняется...
– Не рассказывайте, всё равно ничего не пойму! Уж если я навязалась на вашу голову...
– И ничего вы не навязывались.
– ...То вот ещё предложение: в Центральном гастрономе есть кафетерий. Правда, нам придётся вернуться той же дорогой, которой шли.
– Ну, не Бог весть какой длинный путь...
– Извините меня ещё раз!
– Вероника, вы зря извиняетесь. Я вам должен быть благодарен: я бы без вас растерялся в чужом городе.
– Ой, расскажите кому другому! Растерялся бы он... (Этой лёгкой грубостью я скрыла горячую волну благодарности, почти нежности, когда услышала, что, оказывается, ему полезна.) Можете звать меня просто Верой. Или просто Никой: так меня бабушка называла.
– 'Ника', как чудесно. Так на агнце пишут...
– На каком ещё агнце? Снова ваши христианские штучки? Нет, вы меня поразили, конечно! Я вам, Август, не верю: вы надо мной просто потешаетесь. Неужели вы хотите меня заставить поверить в то, что вы как физик - физик ведь, да?, ещё небось и ядерщик, если секретное?
– верите в эти бабушкины сказки?
– Предчувствую ваш следующий аргумент, - улыбнулся Август.
– Гагарин, мол, в космосе был и никакого Бога там не увидел.
– А хоть бы и Гагарин!
– Ну да: эту фразу, говорят, обронил Хрущёв на кремлёвском банкете.