Три дня иного времени

Гречин Борис Сергеевич

– И неужели вам не холодно зимой сидеть на улице? Январь же, простудитесь! Хоть бы шапку надели... (Шапка лежала рядом, обычная зимняя меховая.) Вы скажете, конечно, какое мне дело, но вообще-то любому советскому человеку до любого другого советского человека может быть и должно быть дело! ('Какую я удачную фразу нашла в стиле Клавдии Ильиничны!' - проскакала озорная мысль.)

– Август, - ответил новый знакомец и поднялся, отряхиваясь. Сидел он, оказывается, на перчатках.

– Какой август?
– испугалась я. Мурашки побежали у меня по спине,

когда я вспомнила, что офицер из моего сна тоже сказал какую-то похожую нелепость.

– Меня зовут так: Август, - пояснил он.

– Ах, это!
– я выдохнула с облегчением.
– Ну, слава богу, а то уж я подумала...

– ...Что я немного ку-ку?

– Ну, да, да!

Мы оба с облегчением рассмеялись.

– А вы смелая девушка!
– заметил Август (странное имя, верно?).
– Часто вы знакомитесь с людьми на улице?

– А разве это дурно?
– ответила я вопросом на вопрос, мысленно отметив, что он всё же 'с людьми' сказал, не 'с мужчинами'. Значит, не видит во мне какую-нибудь авантюристку, и на том спасибо.

– Нет, не то чтобы...

– Или это однажды плохо кончится, к этому вы клоните?

– Думаю, ничем плохим не кончится, пока...

– Пока что?

– Пока вы остаётесь в Советском Союзе, конечно.

– Вот новость!
– поразилась я.
– Да, остаюсь! А что, по мне похоже, будто брошу Родину и за бугор свалю?

– Вам не идут грубости, честное слово.

– Извините, - пробормотала я, мысленно поставив ему в уме плюс, а себе большой жирный минус.
– Буду исправляться. Я вас, кстати, не отвлекла? А то вы человек образованный, с тонкой душевной организацией, писатель, наверное, или журналист, а тут пришла такая хабалка...

– Вы не хабалка, - заметил Август.
– Вы очень славная! Только...

– Что только?

– Только вот меня смущает, что мы стоим здесь как два тополя на Плющихе, - признался он.

– Как три, - поправила я.

– А я как сказал?

– А вы сказали 'два'. Конечно, зачем стоять, давайте я вас провожу туда, куда вы шли, хоть это и бесцеремонно с моей стороны, потому что вы никуда не шли... Может быть, вы здесь девушку ждёте, а я... ('Ну и язык мой без костей!' - поразилась я себе.)

– Нет, какую девушку, я только прибыл!

– А!
– озарило меня наконец.
– Так вы приезжий? Командировочный?

– Что-то вроде...

– А... уже обедали?

– Не успел.

– А хотите?
– тайком я глянула на циферблат своей 'Чайки': полдень.

Мужчина замешкался и, растерянно улыбнувшись, признался:

– Хочу! Это, наверное... путешествие... так влияет.

– Послушайте, Август, если вы никуда не торопитесь, пошлите... пойдёмте в столовую педвуза? Там можно поесть даже на полтинник.

– На... пятьдесят копеек?

– Что, дорого?
– с опаской спросила я и, сообразив, что у самой только трёшка в кошельке, побыстрей прибавила: - Я есть не буду, просто составлю вам компанию. Ну что вы как недоверчиво качаете головой?

– Боюсь,

не пустят меня в вашу столовую: не похож я на студента, я уже взрослый дяденька...

– Ерунда!
– воскликнула я.
– Чепуха полная!
– и, ухватив его за рукав (за руку не решилась) потянула за собой.
– Идёте вы там уже или нет? И... не наговаривайте на себя: вполне вас ещё можно принять за студента! Ну за аспиранта, так и быть.

IV

По дороге я всё же отпустила его рукав, но продолжала настырно расспрашивать:

– Издалека вы приехали?

– Более чем: вам даже не представить, как это далеко. Из...

– Ну?

– ...Новосибирска.

– Всё ясно: видно, у вас в Сибири принято сидеть на уличных скамейках зимой. Признавайтесь честно: кто вы? Писатель?

– Даже и близко нет, - усмехнулся мой новый спутник.

– Тогда военный?

– Это ещё почему?

– Из-за пальто: я его приняла за бушлат со споротыми погонами. Очень стильно, говоря по правде. Или как: это тоже просторечие, которое мне не идёт?

– Этот 'бушлат' я в магазине купил: просто пошёл и купил.

– Рассска-азывайте, - протянула я, улыбаясь.
– Будто я не знаю, что можно, а что нельзя купить в магазине! Ну, даже если и в магазине, то не у нас, а где-нибудь в ГДР или в Чехословакии. Угадала?

– Угадали, угадали!
– засмеялся Август.
– Пусть будет в Чехословакии.

– Так, хорошо, вы не военный, тогда кто?

– Всё прозаично: научный работник.

– Ничего себе 'прозаично': это же и есть самое интересное!
– темпераментно воскликнула я.
– Чем вы занимаетесь?

Август хмыкнул:

– Милая девушка, ну неужели вам будет понятно, если я скажу название своей темы или приборов! (''Милая девушка': какая прелесть!' - отметила я в уме.) Я их сам-то еле могу выговорить. И потом: зачем вы меня пытаете? Вдруг они секретные, эти приборы?

– А они секретные, правда?
– испугалась я.
– Тогда извините!

– Не на чем.

– Красиво у вас говорят в Новосибирске, - вздохнула я.
– 'Не на чем': что-то чеховское. Понимаю: Академия наук и всё такое прочее. Не то что мы тут, лыком подпоясанные, которые за бугор валить хочут.

– Бросьте вы уже ваш бугор, ми... Кстати, почему я вас называю 'милой девушкой' и до сих пор вашего имени не знаю?

– Вероника, - представилась я бесхитростно.
– Разве я не сказала? Странно: а у меня чувство, что мы знакомы... уж не меньше месяца, точно. Это, наверное, оттого, что вы мне при...

– Что?

– Нет, ничего, чепуха, вздор! Мне утром приснился человек, на вас похожий.

– Надо же!
– Август даже остановился.
– Вы серьёзно?

– А что в этом такого невероятного?
– весело уточнила я.
– Думаете, голову вам морочу? Неужели вы считаете - да пойдёмте уже, не стойте, - что я просто так, без этого сна, подошла бы к вам на улице, Август?