Три года октября

Бер Игорь М.

– «Независимая правда», – выпалил я первое, что пришло в голову.

– Никогда о такой не слышала. А купить ее, где можно будет?

– Во всех ларьках и киосках.

– Тогда я поспрашиваю, – задумчиво произнесла хозяйка, глядя на то, как я быстро натягиваю обувь.

Когда я открыл дверь, готовый выйти, парнишка опять прошел за спиной женщины, только в этот раз в обратном направлении. Не удержавшись, я поинтересовался из любопытства:

– Это ваши внуки?

– Разве я выгляжу старухой? – то ли серьезно, то ли в шутку Егорова изобразила на лице обиду. – Это мои дети. Мишка и Валерка.

Я

кивнул и сделал шаг через порог. Но прежде, чем за мной закрылась дверь, я все же решился на еще один вопрос:

– Вы извините меня, но я слышал, что у вас были дети, которых вы сдали в приют.

– И что? – с вызовом гаркнула та.

– Просто не думал, что мать способная сдать детей в детский дом, захочет рожать и оставлять других.

– Благодаря этим, я получила материнский капитал. Почти миллион рублей. Вопросы еще есть?

Вопросов больше не было, а если и были, я все равно не смог бы их задать через захлопнувшуюся дверь.

К Татьяне Егоровой можно было относиться по всякому, но в неискренности нельзя было упрекнуть.

6.

Шел холодный ноябрьский дождь. Просыпаться ни свет ни заря, и тем более выходить из дома в такую погоду не было ни малейшего желания. Но, когда ты взрослый и у тебя есть рабочие обязанности, ты не можешь их игнорировать. Поэтому я плотно позавтракал, выпил горячий кофе, – это должно было помочь моему телу сопротивляться холоду, – затем прихватил зонт, купленный месяцем раньше в местном магазине, и выскочил на улицу.

Перепрыгивая через лужи и здороваясь со старовязовцами, половину из которых я уже знал в лицо, а некоторых и по имени, я приметил трех мальчишек лет двенадцати, что стояли под навесом подъезда и шутили над каким-то парнем, выглядящим старше. Шутили так, как могут шутить только мальчишки, пока еще не познавшие правил хорошего тона.

– Эй, глист! Как дела, глист! У моей собаки тоже глисты!

Я не сразу узнал «Петю» в этой сгорбленной фигуре, чье лицо скрывал капюшон. Его плечи, в защитной реакции, были подняты вверх, руки глубоко спрятаны в карманах, колени слегка согнуты. Он был зол, но явно не мог дать отпор мальчишкам так же словесно. Не у каждого в его возрасте, да и у тех, кто взрослее, был развит словарный запас или же самоирония, чтобы уметь противостоять подобным шуткам в свой адрес. Вместо этого, он решил вспугнуть мальчишек тем, что резко направился в их сторону, но в определенный момент остановился, не решившись на сближение. Мальчишки, конечно же, восприняли это за слабость, а потому принялись язвить и хохотать с удвоенной силой.

– Что, глист, струсил? Смотри, не обос..сь от страха, глистов потеряешь!

– Э! Весельчаки! – решил я заступиться за «Петю». – Вам в школу не пора? Или хотите со мной пойти? Мне как раз нужна помощь – вымыть пол от крови тех, кого потрошил вчера!

Безбородова, а теперь и меня, люди сторонились. Здороваясь, они опускали взгляд и ускоряли шаг. Видимо опасались, что лишняя секунда зрительного контакта могла закончиться тем, что Смерть (с которой я, по их мнению, был на короткой ноге) запомнит их и вскоре решит наведаться в гости. Это взрослые, а дети, такие как эта троица, и вовсе считали меня чем-то вроде монстра. Не удивлюсь, если они, ложась спать, поглядывали в темные углы своих комнат, опасаясь разглядеть там мою

фигуру.

– Нет, мы в школу идем, – пробубнил один из мальчишек и первым вышел из-под навеса, распустив зонт. Его примеру быстро последовали и остальные двое. Как только они отошли на расстояние в десяток метров, я повернулся к «Пете».

– Тебя провести до нужного места? Дождь ведь, а ты без зонта.

Голова «Пети» резко повернулась в мою сторону, и я увидел злые глаза, полные ненависти ко мне и обиды. Что он, что я прекрасно понимали, чья вина была в случившемся. Именно мои слова на перроне, сказанные чуть более месяца назад, привели к потере авторитета «Пети» среди подростков и получению столь обидного прозвища.

– Мне ничего от тебя не надо! – сквозь зубы процедил он, готовый в любой момент расплакаться. – Ты…ты…

Так и не сумев закончить фразу, «Петя» сорвался с места и быстрым шагом направился куда-то в сторону парка. Я проводил его взглядом, после чего поспешил снова на работу, со временем забыв об этой встречи.

На работу я хоть и пришел за полчаса до восьми, Безбородов прибыл раньше. Как обычно мы распределили обязанности, после чего переоделись в халаты. Сегодня нас ждала встреча с родственниками двух усопших и выдача двух тел для погребения. Обычная рутинная работа, которая выматывала к концу дня, но и приносило удовлетворенность из-за чувства осознания важности нашей профессии.

За час до обеда, когда суматохи поубавилось, я решился задать Безбородову мучающий меня вопрос:

– Александр Викторович, вам известно имя «Иван Подкорытов»?

– Подкорытов? – повторил профессор, заканчивая заполнять свидетельство о смерти. – Молокосос, который? Или тот, которого убили в пьяной драке?

– Я про второго.

– Был у нас такой элемент. Покоя не давал всем местным жителям. Строил из себя авторитета, хотя отсидел в свое время по стыдной статье – изнасилование. Также раза три находился под следствием, но, по одному лишь богу ведомым причинам, больше не отправлялся по этапу. Зарезали его в Плакучих Ивах. Мне пришлось приводить его тело в порядок. Лежал он на том столе, что ближе к окну.

– А я могу взглянуть на архивные записи его обследования? Сохранились сведенья касательно его отличительных меток? Родинки, шрамы, татуировки?

Безбородов отложил ручку и глянул на меня с подозрением через очки. Я ожидал, что сейчас последуют вопросы, но вместо этого, Безбородов, потянул за ящик стола и, достав ключи от архива, бросил их мне.

– Попробуй поискать. Хотя, сомневаюсь, что найдешь. Дело давнее. Наверняка уничтожено.

– А Павла Хохлова помните? – спросил я, пока Безбородов был в настроении отвечать на вопросы.

– Ты решил меня по всем сельским чудикам погонять? И такой был. Любитель женских трусов и запаха солярки. Ты что конкретно хочешь узнать?

Опасаясь недовольства и криков патанатома, я все же решил признаться:

– В выходные, я встречался с Татьяной Егоровой – последней жертвой Вязовского душителя, которая осталась в живых…

– О, господи! – Безбородов вскочил из-за стола, громко захлопнув ящик. – Ты никак не уймешься? На кой тебе сдалась та история? Что было, то прошло!

– Я думаю о том, чтоб написать книгу о тех событиях, – решил я и дальше быть предельно искренним.