Три года октября
Шрифт:
Вот и я пожелал в Новый год провести его если и не с дочерью, то с людьми, которых я мог назвать своими друзьями. Федор Пахомов тут же согласился. Соответственно свое добро дал и Тимофей. А вот Александр Безбородов, как и в предыдущие годы, сообщил, что давно не празднует ничего и не видит в этом смысла.
– Ждать полночи под унылые слова о том, что мы пережили очередной непростой год? Нет уж, спасибо, благодарствую. Уж лучше я в одиночестве посмотрю телевизор, поем супец и на боковую.
– И все же, буду вас ждать, – сообщил я, уже одной ногой находясь за порогом кабинета.
На улице
– Стой!.. Ха-ха-ха!.. Лови его!.. Не попал, не попал!..
– Праааздник к нам прихооодит, ой!.. Степаныч, с праздником тебя и всю твою семью!.. Пойду куплю еще водки, а то пить одно шампанское до утра, как-то и не празднично совсем…
Для встречи Нового года, необходим праздничный стол. Для стола – продукты. А это значило, что мой дальнейший путь шел через магазин.
В продуктовом тоже царил дух празднества. На стеклах окон и дверей висели бумажные снежинки, потолок был украшен «дождиком», державшимся на влажной вате, полки украшали гирлянды белого и синего цвета. Внутри меня встретили около дюжины, поздних как и я, покупателей. Они торопились купить что-то к праздничному столу, опасаясь не успеть к бою курантов, до которых оставалось еще шесть часов.
Из всех посетителей магазина, мое внимание привлек только один.
Иван Подкорытов.
То, что он был в это время именно в этом сельском учреждении, меня не удивило, ведь одной из продавщиц была его мать. Меня удивило то, что он был здесь, а не за решеткой. Как позже мне удалось узнать, его освободили по УДО за хорошее поведение в честь Нового года.
Меня он тоже заметил, но быстро отвел взгляд в сторону. Говорил он до этого с матерью, но она отвлеклась на одного из покупателей, который положил глаз на копченую скумбрию. Оказавшись вне ее опеки, Иван принялся изучать полки со сладостями. Большую часть внимание уделяя нижним полкам и своим ботинкам.
Радости от этой встречи я не испытал. Была бы моя воля, то сидеть ему полный срок и еще пятнадцать суток. Я хотел подойти к нему и даже успел сделать шаг в его сторону, когда меня отвлек один из местных жителей. Прежде чем отвернуться, я заметил испуганный вначале взгляд Подкорытова, а после – облегченный выдох.
– О, Алексей, с праздничком тебя! С Новым годом! Желаю тебе счастья, здоровья, море удачи и дачи у моря! Всех благ и….
– Спасибо, Яков Иннокентьевич.
– …желаю тебе найти жену работящую и умную.
– Спасибо…
– Какие планы на праздник?
– Да так, посидеть за столом, посмотреть телевизор.
– Приходи в дом культуры после двенадцати. Будет петь моя внучка, и плясать ансамбль, в котором участвует мой внук. Весело будет.
Последние слова мужчина чуть ли не пропел. Я пообещал, что постараюсь прийти,
Подойдя к прилавку, я встретился с неприветливым взором матери Подкорытова. Оно и понятно, для нее я был человеком, из-за которого ее мальчик попал в СИЗО. И пусть он был сам виноват в этом, для нее «Ванечка» был если и не идеальным ребенком, то близким к этому званию.
Прежде чем я успел обратиться к ней, она позвала свою коллегу, не отводя от меня взора:
– Валюша! Я отлучусь немного. Нужно со склада кое-что принести.
Мне пришлось ждать, пока Валентина освободиться и сможет уделить мне внимание. Старушка, стоявшая передо мной, выбирала мясную вырезку для котлет около пятнадцати минут, долго присматриваясь к каждому куску, принюхиваясь и десятки раз осведомляясь о свежести продукта.
Когда дошла очередь до меня, я уже знал, чего хочу. Я купил сельдь для шубы, баночку зеленого горошка для салата, майонез для него же, фарш для котлет, мясо для отбивных, мандарины, шампанское и баночку красной икры. В это время Федор Дмитриевич должен был поставить вариться овощи и яйца. Так что этого вполне должно было хватить для двух взрослых мужчин и не менее взрослого кота.
Когда я вышел из магазина, снег стал интенсивнее. Падал он ровно из-за отсутствия какого-либо ветра. И если не считать голосов людей, было совсем тихо. Вдыхая морозный чистый воздух и выдыхая пар, я побрел в сторону дома.
В подъезде шумели соседи и их гости. Дети смеялись, взрывались хлопушки и зажигались бенгальские огни. Какая-то женщина, явно не местная, подбежала ко мне и, накинув на мою шею мишуру, захлопала в ладоши и пожелала мне хорошего Нового года. Я не назвал бы ее пьяной, но пару бокалов шампанского она, без сомнений, успела пропустить. Улыбнувшись, я пожелал ей того же.
На кухне было людно. Все готовили и праздновали. Я не без труда отыскал у плиты Федора Пахомова. Он как раз заканчивал с варкой, уступая место другим, готовясь перейти к столу, на котором можно было заняться чисткой яиц и овощей.
– Алексей, ты вовремя. Все купил?
– Конечно! – ответил я, произнеся данное слово так, как оно писалось.
В коридоре кто-то включил музыку в праздничной тематике. Кто-то принялся подпевать в три голоса. По полу зашуршала ёлка. И хоть я ее не мог видеть, хвойный запах не оставлял место для ошибок. Мы чистили сельдь, овощи, яйца, нарезали их ломтиками и кубиками, смешивали, создавая маленькие и простые, но – шедевры кулинарии. За все время нам с Пахомовым раз пять предлагали выпить, но мы тактично отказывались. Примерно столько же раз нас приглашали в гости. Четырежды приглашение прозвучало от пьяных соседей и один раз от лица вдовы средних лет. Звала она меня одного, без Пахомова, не скрывая своего интереса ко мне, как к представителю противоположного с ней пола. Мне пришлось отказаться и не только из-за Федора Дмитриевича. Женщина была очень любвеобильной. Ходили слухи, что муж ее скончался от инсульта на фоне ее частых загулов.