Три года октября
Шрифт:
Закончив с приготовлениями, мы занесли блюда в мою квартиру, где в центре комнаты уже стоял стол. Подготовил я его с утра. Также с утра я нарядил искусственную елку, украсив ее «дождиком» и редкими шариками. От нее хоть и не пахло свежестью зимнего леса, все же визуальную атмосферу праздника создавала. Закончив сервировку стола, я воспользовался возможностью присесть на край кровати, а Пахомов – удалился к себе, чтобы переодеться и прихватить Тимофея.
Пока его не было, мне позвонил санитар Остап, чтобы поздравить с праздником и поблагодарить за то, что я сделал для него. Вдаваться в подробности
Спустя минут десять вернулся Пахомов, в свитере а-ля Хэмингуэй и с Тимофеем в руках, с шее которого, как и с моей, свисала мишура.
– Добрая тетя подарил нам её, – сообщил Пахомов, с любовью глядя на кота. Тот довольно урчал и тихонько мяукнул. Стоило Пахомову отпустить его на пол, как Тимофей тут же подошел к ёлке. Присев на задние лапы, он с интересом начал ее изучать. Будь он моложе, то наверняка бы попытался её опрокинуть. В его же солидном возрасте не пристало так себя вести.
– Давайте присядем за стол. Не ждать же полуночи на пустой желудок.
– А ведь все врачи советуют – не есть после шести вечера, – заулыбался Пахомов.
– Так я же патологоанатом – советчики из нас никудышные. А других врачей я здесь не вижу.
Посмеявшись, мы сели за стол. Не успел я наложить себе в тарелку оливье, как мой телефон вновь зазвонил. На дисплее появилось надпись «Дочка». Попросив Пахома чуть убавить звук телевизора, я ответил на звонок.
Дочка буквально фонтанировала счастливыми выкриками и смехом. Она поздравила меня, сказала, что очень сильно меня любит и мечтает, чтобы я в этот вечер был рядом. Я признался, что сам этого хочу больше всего на свете и тут же почувствовал, как все расплывается перед глазами. Не желая показывать слез, я встал из-за стола и подошел к окну. Не потому что, ожидал осуждения со стороны Федора Пахомова – в этом человеке я был уверен больше чем в себе – а потому, что в неписаных мужских правилах не пристало показывать слабость перед другими.
Лера рассказала, как прошел ее день, какие подарки она получила от мамы и дяди Паши и что мой подарок, высланный ей бандеролью, был самым лучшим. И, хотя это было не правдой, я был благодарен ей за столь приятные слова. Затем она передала трубку матери, и мы с ней немного побеседовали, также обменявшись поздравлениями. И пусть ее голос звучал сдержано, я все же был рад нашему короткому общению. Сообщив, что завтра я приеду к Лере и, получив от нее одобрение, мы попрощались. В тот момент я и не подозревал, что встреча с дочкой не состоится.
Не успел я вернуться за стол, как в дверь постучали. Так как я никого не ждал, был готов увидеть кого-то из соседей. Но за дверью стоял Александр Викторович Безбородов. В длинном плаще, с пестрым вязаным шарфом и шляпе-федоре на голове. На щеках искрилась легкая небритость. В руках он держал двухлитровую упаковку сока.
– Я тут гулял неподалеку. Гляжу, свет в окне горит. Дай, думаю, зайду.
Говорил он немного сковано,
– Александр Викторович, вот это сюрприз! Проходите скорее!
Безбородов переступил порог, снял шляпу и передал мне сок.
Пахомов встал из-за стола и направился к нам. Внешне он излучал не меньшую радость, чем я, при виде гостя. Они – старые друзья – давно не встречались за одним столом, потому как не находили для этого повода. Ведь Пахомов был приверженцем трезвого образа жизни, в то время как Безбородов еще не так давно не представлял себе завтрака, обеда и ужина без рюмашки водки.
– Я купил сок. Ведь не с пустыми руками тащиться к вам.
– Сашка! – воскликнул Пахомов, крепко обнимая Безбородова. – Вот так сюрприз. Мне Алексей говорил, что ты не придешь.
– Так он и отказался он приглашения, – заметил я.
– Да я и не собирался приходить, – признался Безбородов. – Сам не знаю, что на меня нашло.
– И хорошо, что нашло! Почаще бы находило! – Пахомов сделал пригласительный жест к столу.
Безбородов снял плащ и шарф, повесил их на вешалку, затем погладил ладонями слегка мятый пиджак. Сделав шаг в сторону стола, он остановился, так как его внимание привлек кот, что изучал ёлочные игрушки.
– А это кто такой одноглазый, с потрепанным ухом и с плешью на затылке? Неужто Тимофей, собственной персоной?
Безбородов нагнулся и взял кота на руки. Тот, какое-то мгновение, все еще оставался завороженным шариками, затем взглянул на виновника своего выхода из астрала. Изучив человека и обнюхав его лицо, Тимофей принялся тереться о подбородок гостя, этим вызвав его довольный хохот.
Закончив с ласками, он опустил кота, опять погладил лацканы пиджака и сел на ближайший от себя стул. По телевизору начался концерт, мы же принялись за еду, передавая друг другу тарелки. После пожелания приятного аппетита, мы принялись молча уплетать салаты и мясные нарезки. Пару минут звучали только поскрипывания вилок и ножей о керамическое дно.
– Не знаю, кто из вас что готовил, но могу уже сейчас сказать наверняка: селедка под шубой – просто прекрасна! – заявил Безбородов, добавляя себе очередную порцию блюда.
– Это детище нашего совместного труда.
– А я и забыл, что сельдь под «шубой» – твоя любимая еда, – усмехнулся Пахомов.
– Была, – поправил его мой коллега. – Пока моя женушка, которая божественно ее готовила, решила не покинуть меня одной поздней ночью. Что было, то прошло.
– Но ведь еда не виновата в случившемся.
– Верно. Поэтому я её ем и нахваливаю. Кстати, я давно не бывал в гостях, а потому позабыл правила этикета. Ничего если я попрошу переключить канал? Никогда не любил этого певца и всё его творчество.
– Александр! – возмутился не без доли иронии Пахомов. – Как же неприлично с твоей стороны!
– Что? Я ведь предупредил про этикет, – на полном серьезе заметил тот в ответ. – Или отключите звук. Поедим в тишине, пока он не съеб… удалится со сцены.
Я переключил канал, остановившись на том, что показывал «Иронию судьбы». Затем положил на салфетку кусочек котлеты и чуточку оливье и, подозвав Тимофея, поднёс угощение к его мордочке. Кот принял дар с молчаливой благодарностью.