Три года счастья
Шрифт:
Ребекка Майклсон сочувствует сучке Пирс.
Закрывает глаза, но душу не закрыть, а сердце без него овдовело.
Она будет ждать его, ведь уходят, чтобы вернуться?
А если не вернется?
Она хочет запомнить как смята постель, как Элайджа одевается, в темноте, а она лежа в постели наблюдала за этим: как тот медленно застёгивает пуговицы рубашки, надевает пиджак и она поправляет его галстук.
Как ушел призраком молча, сказав: « Прощай, Катерина.»
Кетрин Пирс — именно та, с которой бы родители говорят своим детям не связываться.
Только с ним она позволила себе быть настоящей, а теперь ее главной проблемой стало то, что они никогда не смогут быть вместе.
Любовь стала проблемой стервы.
Проблемой стало то, что стерва все разрушила и они не смогут быть рядом.
Помнить все и забыть.
Помнить и забыть ту, что искал.
Всё выходило из-под контроля, когда она целовала его оставляет следы помады на его губах и слишком долго смотрела в глаза, шепчет на ухо: « Я люблю тебя, Элайджа.». Кетрин исчезает из поля зрения, так быстро, что Элайджа и сообразить не успевает. Ударяет руками о руками руль управления и плевать, что другие водители слышат гудок. Плевать, если он разобьется. Он ведь сам оставил ее, а она отдала все и любила, не сожалеет. В следующий миг всё, о чем он может думать — это даже не ее губы на своих губах. Всё, о чем он может думать — это её взгляд, такой, какого можно ожидать от влюблённой женщины, которая дорожит своим мужчиной.
Искренность?
Не писать, не помнить слишком трудно, и Элайджа, конечно, выбирает семью и сдержиться. Посылает все к чертям, как делала она и задумчиво смотрит в одну точку. И когда его жизнь приняла такой оборот? Что же остается: ехать к брату, убедить его поступить правильно?
Разве сейчас есть третий вариант?
Вариант в котором она подле его.
Чувства быстро затуманивают разум, и Элайджа желает снова целует ее, чувствовать ее и вселять надежду. И думать больше Элайджа не желает, а думает.
Игнорирует тонко скулящую совесть и пытается забыть. Он оставил любимую женщину, которая устала и была все еще его. Сколько пройдет, прежде чем он забудет его Катерину: месяц, два, год, столетие. Она ведь обещала ему вечность и не была такой стервой. Позволила себе быть настоящее и любимой — не позволительная роскошь для сучки Кетрин Пирс.
Он показал ей иную сторону любви, заставил поверить в любовь, а в итоге раны на сердце.
Все еще любит.
Всё выходит из-под контроля.
На душе пусто.
И правда: какого черта?
Элайджа Майклсон не сдержал свое слова во имя клятвы « Всегда и навечно.»
Элайджа Майклсон не прав, если отказался от любви ради семьи, вогнал в ее сердце спицу.
Ему так хочется развернуть машину, вернуться к ней, подхватить на руки, коснуться губами губ и смотреть в ее глаза.
Без нее он не может, но вместе им нельзя.
Если ее будет любить кто-то другой, если она забудет его, то и он. Она забудет, потому что сильная. Но как он может простить себе поступок в отношении любимой
Никогда не простит.
Не простит и оттого по щеке скатывается одинокая слеза.
Слеза и осознание того, что он предал любимую женщину.
Но разве у вампиров может быть вечная любовь?
Он любит и отпустил, ради семьи, потому что его брат обещал то, что убьет ее и проследит за тем, чтобы они никогда не познали минуты счастья. Знает, что в гневе Клаус и вправду способен разорвать ее на части, вырвать сердце на его глазах или обречь на медленную и мучительную смерть от укуса оборотня.
Элайджа не сможет ее защитить в тот момент и познает величайшую боль утраты. Он утратит любовь.
Он утратил любовь.
Все это его вина.
Когда Кетрин поворачивается и уходит на второй в ее ногах словно тысячи игл: они так и грозят не выдержать отяжелевшее сердце, игл в котором больше в сотни раз. Кетрин уходит медленнее, чем следовало бы, и ждет, что тень Элайджи последует за ней, но мечты рассыпаются прямо под его ногами, и их осколки он отшвыривает на километр своего разочарования. Это просто тень, а в воздухе витает запах его одеколона.
Элайджа Майклсон ушел.
Ей дико хочется послать всех к черту, и его в том числе, ведь он солгал ей, обещал вечность, но ушел и вскоре забудет ее, заменит ее другой, но она не сможет заменить его и вымолвить не получается ни слова, онемела, остыла, а просто рухнуть на постель и вдохнуть его запах. Здесь он все еще здесь.
Не зря ведь ее называют сучкой и стервой.
Ее плечи вздрагивают, и сама Пирс от неожиданности цепенеет, но быстро приходит в себя и находит в себе силы поднять голову с подушкой.
Она сорвалась тогда, сожгла все дотла. Сожгла и себя, ступила босыми ногами на раскаленные угли.
Горела ради любви.
Ей просто нужно найти способ убежать от реальности. Забыть быстро не получается, да и медленно — тоже, всё не так просто. Всё чертовски сложно, казалось бы, дальше некуда, но стерва сожмет руки в кулаки, гордо поднимет голову и будет идти вперед.
Звук уведомления заставляет ее Когда на экране высвечивается « em.», Вампирша закрывает глаза и считает до десяти, делает глубокий вдох и прячет лицо в чуть дрожащих ладонях. Она ждала этого, правда но, совсем не был готова, потому что думала, что он уже все сказал ей. Сказал свое прощальное слова. Буквы расплываются перед глазами, и она смотрит в экран несколько секунд, прежде чем может всё разобрать.
« Катерина, прости… Прости, что затушил этот огонь. Я все разрушал выбрав брата и его искупление.»
Он ведь знал, что ее нельзя это терять. Он может считать ее сучкой, лгуньей и предательницей, может, она и сама такой себя считала, и им не суждено быть вместе. Такая любовь запрещена, и они все сами разрушили, обратили в пепел. Но даже такая, как Кетрин Пирс заслужила быть любимой.
Стоит ли извиняться за разбитое сердце? В любом случае, сказать: « Прости и прощай». Так сложилось.