Три года счастья
Шрифт:
Кетрин Пирс почти умерла.
По теории Чарльза Дарвина ведь выживает сильнейший, и дело не в силе, а в способности меняться. Она станет Еленой Гилберт.
Это почти конец.
Почти.
*** Новый Орлеан. 2014 год. ***
Если ее не станет, Элайджа будет скучать?
Сорок девять часов, три минуты и тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать секунд прошло с начала нового времени в Новом Орлеане. Когда самая известная семья пала. Майклсоны пали. Хейли Маршалл умерла и обратилась. Многие подумают, что любовь и смерть новорождённой дочери Никлауса Майклсона всему виной,
Все это притворство.
Но Хейли он не спас, как и Катерину и теперь винит только себя.
Сорок девять часов, три минуты и тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать секунд прошло с того момента, как Элайджа Майклсонм снял наручные часы с гравировкой, положил их на подушку рядом с собой.
В его голове не укладывалась мысль о том, что это чувство, способно подставить к грани все человеческого, что осталось в нем. В его голове крутилась одна единственная команда, приказ, который он дал сам себе и был готов идти до конца: «Спасти семью любой ценой. Спасти Хейли, новорожденную дочь Никлауса и не позволить им кануть в никуда. Не позволить кануть во тьму и проливать кровь ». Сердце болезненно сжималось от тяжелых воспоминаний, когда он прижимал к себе Хейли и она обратилась в надежде, что она все еще останется матерью, а не монстром. Он это она сама внушила себе, а в реальности инстинкты и жажда крови возьмут свое. Элайджа Майклсон ведь знает это, как никто другой.
Мужчина плотно сжал губы, опустив свою руку с часами, где секундная стрелка неумолимо неслась вперед, а после ему нужно снять их и проститься с тем, что могло стать его будущем. В их скромном особняке было тихо — все спокойно спали, а сквозь окна давно проникал прохладный ветерок. Он устал, но не давал себе права сомкнуть глаза больше, чем на два часа, не мог оставить без защиты всю семью. Неизвестно, что ждет их впереди.
Эта коробка, называемая домом совершенно не держала тепло, но здесь, видимо, когда-то жили люди, а теперь живут монстры. Беглым взглядом, пробежавшись по хламу, что остался в его комнате. Все то, что имело ценность стало ненужным хламом. К тому времени, когда он уснул Элайджа мало что помнил.
Только бег секундной стрелки и белый коридор.
Майклсон тихо подошел к черной двери, открыл ее.
Но что скрывается за этой черной дверью? Демон питающейся похотью? Стерва? Страсть? Желание? Внутренняя тьма, то он может совершить в реальной жизни? Что-то ценное? Монстр?
В этой пустой комнате ее нет.
Она ведь здесь заточена по его воли.
Бросает взгляд на постель.
Ее нет.
Только пустота.
Она должна быть здесь, если он желает видеть?
Или он не желает видеть ее?
— Катерина.
Удар и Элайджа оказывается на полу. Она нависает над ним, ее руки сжимают его горло, давит на щитовидку, видимо чтобы ему было еще больнее. Но он ведь сам желал этого. Желал увидит его.Больнее после поцелуя с Хейли.
Он сделал ей больно и она платит тем же.
Болью на боль.
Ненавидит, желает разорвать на куски, уничтожить, потому что он сделал ей больно.
Она опустошена, нет сил собраться с силами и жить дальше.
Портить нервы.
Элайджа Майклсон повержен, прижит
Эффект неожиданности всегда срабатывает в пользу нападавшего.
Она посмела напасть на него.
Кетрин подняла на него взгляд, чуть покрепче сжала ладони на шее и улыбнулась. Он почему-то улыбнуться в ответ не было сил: тяжело смотреть, воздуха не хватает. Но сегодня она прекрасна в длинном, темно-зеленом прозрачном халете из-за которого просвечивается черное кружевное нижнее белье.
— Спасибо, за предательство, Элайджа, — раздался негромкий голос, женщины.
Спокойный, размеренный и немного хриплый после попыток Элайджи сбросить ее, ведь он сильнее ее, но видимо она злее и крепко ухватилась за него.
Бесполезно бороться с обиженной и озлобленной женщиной.
Такая одержит победу.
Ее лицо по-прежнему такое же, как голос, словно идеальное дополнение, но его оскверняли его поступок и взъерошенные им же волосы. Элайджа вцепился своими руками в ее волосы и бесполезно молить о прощении. А ее взгляд непроницаемый, но в нем вскользь пронеслось так много эмоций за это время: страх, отчаяние, тревоги и злобы, агрессии, желание убить и пролить кровь. Мутные, практически незаметные. Эмоции прирожденной стервы. А сейчас она не изменяла себе, смотря на него своими завораживающими глазами цвета горького шоколада. Элайджа задыхается так же, как и она задыхалась от слез узнав обо всем. Перевел на нее взгляд, пытался разжать руки и дышать. Главное не задохнуться от чувства вины.
Удалось.
Ему удалось отбросить ее и теперь она лежит рядом Она молчала, и он — тоже. Ни у кого не было слов, чтобы описать сложившуюся ситуацию.
Глупо.
Он влюблен в мать племянницы и так быстро забыл ее, но почему тогда вернулся сюда.
— Не стоит, оправдываться, Элайджа, потому что ты любишь ее, — произнесла Пирс.
Кетрин Пирс. Она старался не выдавать своих эмоций, но эти слова были словно горький яд на ее губах. Еще одна пропасть, которая разделяла бы их в том мире, который существовал еще не так давно. Мира на двоих.
Сейчас всего этого нет.
Только боль и ее горькая усмешка, когда она оборачивается к нему, приводит пальчиком по яровой ямочке.
— Тебе ведь было больно, когда ты думал, что она мертва, Элайджа, как и мне, теперь ты познал боль предательства, — немного подождав, произнесла она все так же тихо эти слова.
По спине пробежал холодок, когда он почувствовал легкую ладонь у себя на груди. Она ведь запросто может вырвать его сердце, как когда-то он вырвал ее. Немного и она сделает это, пробьет рукой его грудною клетку, сожмет в своих руках его сердце и все.
Все закончится.
Теперь непонятно от чего ему предстоит встретить смерть — от рук любимой женщины, которую предал или рук врага. Он не хотел это представлять, отказывался. Даже назойливое воображение, рисовавшее красочные картины его смерти, мужчина желал выбросить, не представлять. Он ведь тысячелетней бессмертный монстр. Но ее легкое касание только усиливало этот страх. Ему не продержаться долго. Ему не вымолить прощения. Мужчина судорожно выдохнул, бегло посмотрев на Кетрин, которая вновь с ним встретилась взглядом.