Три года счастья
Шрифт:
Все ушло с убийством последней ведьмы, труп которой она притащила в особняк и теплой ванной.
Встала перед ним.
Вода стекает с волос на грудь, капает на живот, собираясь под ногами маленькими лужицами, и даже полотенца нет на ней, чтоб прикрыться. Она изгибает бровь, передергивает плечами — не от озноба или раздражения, а словно инстинктивно.
Ей наплевать, а он прекрасно научился маскировать эмоции.
В ней не осталось ничего от маленькой испуганной беременной от его брата волчицы, что когда-то нашла защиту у него. И все же глаза скользят
Пусть Хейли уходит, а не стоит тут перед ним нагая, идеальная и желанная.
Знает, что нельзя ее желать и это нужно принять.
За тысячу лет Элайджа научился прятать эмоции, маскируя учтивостью все, что не следовало видеть посторонним.
Грехи прячет за красной дверью.
Любовь и похоть, Кетрин Пирс за черной.
Вот кто она — посторонняя. Он должен перешагнуть, подать белое махровое полотенце выбросить из головы уйти.
Уйдет она.
— Я бы хотел, чтобы ты равнялась на кого-то получше, чем Никлаус.
— Я теперь гибрид. У меня нрав оборотня и жажда вампира. Эти ведьмы хотели убить моего ребенка, они годятся только для еды. Дай пройти.
Задевает плечом. Она как яд, как отрава, — стучит в голове.
Она со временем сумеет заглушить совесть.
Если бы она знала, что значит для него, но сейчас Хейли наплевать. Сейчас Хейли Маршалл должна справится с эмоциями, в сердце пустр и вернуть свою дочь, а на остальное ей наплевать.
Ей наплевать на него.
Ему не наплевать.
*** Мистик Фоллс. 2014 год. ***
Она продержалась две недели.
Они знают и если бы она могла отмотать время назад, то Кетрин Пирс бы не сходила с ума, не плакала.
Все же недостойна счастья.
Она желала получить все: дочь, Стефана Сальваторе и жизнь о которой всегда мечтала.
Все так ждали, чтобы она сдалась и плакала.
Она всего на секунду замечталась о счастливой, новой жизни
« Дорогой дневник, я люблю свою жизнь. Серьезно, быть Еленой Гилберт лучшее, что когда-либо случалось со мной. Наконец у меня есть все, чего я хотела: я молода, здорова, красива. Все меня любят. Но самое лучшее то, что я снова вампир. И теперь, когда я исправила твою единственную ошибку, которую ты когда-либо совершала, любовь к Деймону Сальваторе, я собираюсь вернуть обратно то единственное, чего я всегда хотела.»
Ей всегда и всего мало.
Кетрин Пирс желает получить Стефана Сальваторе.
Кетрин Пирс, кажется перестала думать и ослеплена любовью к Стефану Сальваторе.
У нее уже намечен план по соблазнению Стефана Сальваторе на несколько недель вперед.
Но все рушится.
У нее ничего не получится.
Кажется Метт Доновон прав. Он был в подобной ситуации у него тоже непутевая мать, которая всегда будет врываться в жизнь, как ни в чем не бывало. Мать, которую он всегда прощал, только потому что она его мать.
Все равно не так.
Сидеть друг напротив друга и разговаривать.
Сидят
Метт добивает ее, но он прав и ему было так же больно и он знает, каково это.
— Ты прошла через все эти неприятности, чтобы спасти свою маму, но она интересуется только Стефаном.
— Это Кетрин. Я и не ожидала мамо-дочкиных пьяных завтраков.
— Да, но чего-то ты же ждала.
— Ты будешь играть в карты или что?
— Послушай. Я был в такой же ситуации, что и ты. Моя мать постоянно исчезала на несколько недель, а потом объявлялась, как гром среди ясного неба, словно ничего не было. Пока ты узнаешь, я побуду у плиты и зажарю ей сыр.
— Это не так.
— Нет? Она решает когда ты достойна её внимания, но знаешь что. Ты никогда не будешь интересна ей больше, чем очередной парень, с которым она захочет переспать.
— Мэтт, ты скажешь что угодно, чтобы помочь Елене. Я не идиотка.
— Ты идиотка если думаешь, что Кетрин выберет тебя, потому что она не выберет.
— А знаешь почему ты делаешь все эти сендвичи? Потому что в ту же секунду как твоя мать вернется в твою жизнь, ты забудешь все ужасные вещи, которые она сделала, потому что в конце концов она все еще твоя мама, и ты ее любишь.
Тот, кто ей нужен в не зоны доступа.
Ее дочь умирает от укуса Тайлера Локвуда и она знает, что ее не спасти.
Мир обрушился.
Это будет финалом истории и Кетрин Пирс поняла это, как две минуты назад.
Он больше никогда не ответит.
Ее дочь больше никогда не увидит рассвет.
Она и вправду ужасная мать и лучше бы Надя никогда ее не знала, а жила иллюзией о семье и хорошей матери.
Ее дочь больше никогда не откроет глаза и не легко принять это.
Принять боль и потерять единственного ребенка.
Ей хочется орать, потому что Надя скора уйдет.
Сидеть у постели умирающего ребенка нет ничего хуже. Это хуже любого Ада для матери.
Надя готовит, что нет ничего хуже, чем расти без матери и Кетрин вправду ощущает вину. Она должна была сражаться за дочь, а не безнадежно увечься Стефаном Сальваторе.
— Мне жаль, что Тайлер Локвуд укусил тебя, но ты не умрешь.
— Ты попросила у Клауса его кровь?
— Боже, у тебя действительно горячка. Надя, он очень хочет увидеть, как умирает моя дочь.
— А ты не хочешь, чтобы тебя раскрыли.
— Нет, не хочу. Поэтому я позвала его.
Она позвала доктора Уэса Максфолда.
Хотя Кетрин Пирс пострадала от своего же оружия.
Сдалась.
Она могла уехать, бросить все и молить Клауса, на коленях, чтобы тот спас ее дочь. Просто молить о милосердии. Упасть к его ногам и пусть бы он лучше убил ее, но спас дочь.
Убил бы на глазах Элайджи и тогда больно было бы двоим.
Элайджи от того, что она изменилась, приползла на коленях ради ее единственной дочери, семьи и потыталась спасти ее. Ему ведь так было бы больно видя, как его брат убивает на его женщину, которая была не пустым местом в его жизни. Женщину, к которой он желал возвращаться.