Три года счастья
Шрифт:
Пока их любовь жива.
Пока ткань его пиджака согревает ее холодные плечи.
Пока она рядом, сжимает его ладонь и это для Элайджи Майклсона так важно.
Важно, что она рядом, каждой клеточкой, и нет ничего важнее и нежнее касаний и с каждой секундой он вдыхает ее запах, слышит ее дыхание.
Пока он ее до дна, а она его до последней капли.
Пока она отдает ему все тепло.
Пока он не одинок.
Пока она не одинока.
Пока их время.
Пока она в его власти.
Пока она сдалась ему.
Пока до дрожи и мурашек.
Пока можно улыбаться.
Пока она
Они оба виноваты, что все так вышло и они не вместе.
Рядом только за этой черной дверью в его подсознании.
Они ведь знают слишком хорошо знают друг друга.
Пока сжимают ладони друг друга, передают тепло, медленно вдыхают друга, пока по телу мелкая дрожь.
Пока она его, а он ее.
Пока они знают, чего желают.
Пока только его губы вправе касаться ее.
Пока они слишком близко друг к другу и слышат дыхание друг друга.
Пока они сидят на постели, которая расположенная параллельно окну и наблюдают за восходящему солнцу.
Радоваться дневному свету.
Солнечные лучи уже касаются ее бледной кожи.
Их время выходит.
Время лечит. Говорят, перегоришь, обратишься в пепел и забудешь, отключишься, спасешь себя и соберешь сердце из осколков. Только воспоминания, горячие, неистово обжигающие, не перестанут тревожить уставший разум Элайджи, когда он оборачивает голову в ее сторону, не прекратят врываться в сознание яркими вспышками, ослеплять и сиять еще долгое время, преследовать по ночам, причиняя невыносимую боль.
Он будет помнить все : ночи, рассветы, касания, каждое слова, что она говорила ему, будет помнить улыбки.
Воспоминания убьют его.
Разве он не видит, что больно, потому что Кетрин помнит.
Помнит, ложь и боль.
Помнит и любовь.
Помнит, что эта любовь убила ее.
Любовь убила, но не умерла.
В памяти только осколки.
Она умерла и для Пирс солнце погасло.
Говорят, боль затихнет, со временем. Боль, ставшая врагом-другом, пройдет и оставит, разрушит, чтобы можно было построить новое. Говорят, что боль просто нужно стерпеть или позволить ей убить душу, а после обязательно спасёшься. Нет, Элайджа не спасется от темных глаз, смотрящих с обожанием, любовью,ненавистью, презрением, откровенной нелюбовью, а через секунду с нежностью, необъяснимой, непонятной, но такой нужной Майклсону, что в жилах быстрее течет кровь, нежностью, что видела только она и в его глазах, когда тот смотрел на нее.
Говорят, станет легче. Говорят, забудется, ведь Элайджа забывал другие имена и женщин. Он забывал и те уже не живые. Есть только Хейли, которая проклятая, по вине его брата, бродит где-то волчицей. Говорят, осколки памяти невозможно склеить. Ее имя будет крутиться в голове, опасное, тревожное, всегда произносимое им по-особому, исчезнет, выгорит, совершенно точно вытравится из головы.
Она ведь говорила, что ему нужно собраться и жить дальше. Он слышал и прислушался. С этого дня он больше не будет душить себя болью. На сердце только шрамы. Говорят, подожди, Элайджа и все станет на свои места. Говорят, у многое еще только впереди.
Говорили, она была обычной шлюхой, а он был обманутым, мухой в ее паутине, очнись. Она была. Она была смыслом его жизни,
Нужно вытереть слезы. Элайджа Майклсон любил Кетрин Пирс, любила их историю, любил каждый взгляд, пробегающий по точенной фигуре, исследующий, любопытный, горящий непонятной радостью и возбуждающий, откровенно возбуждающий, что перехватывало дыхание. Она любила их совместные завтраки, просыпаться рядом с ним, любила, когда можно прижаться, вдохнуть его запах, целовать, кусать, жить и любить.
Кто его поймет, кроме нее?
Кто спросит, что тревожит его душу?
Говорят, нужно образумится : простить брата и отпустить ее. Она просит жить дальше, ведь ее не спасти, а приходя к ней он делает только хуже. Элайджа не может не возвращаться.
Может, у них все получится?
Может он спасет ее?
Может, если закончатся безумные разговоры, они встретятся однажды, в реальности вновь и Элайджа не разобьет ее сердце, не погубит ее душу?
Может ему не стоит возвращаться и просто отпустить и разрушить эту комнату.
Только слезы, ведь у него не хватит сил, чтобы отпустить ее еще раз. Не убьет ее вновь.
Тянется к его губам в долгожданном правильном поцелуе.
— Когда ты вновь вернешься, Элайджа?
— Я не знаю, Катерина…
Поцелует, прежде, чем комнату заполнит яркий, солнечный свет и она останется одна. Одна в этой запертой клетки за черной дверью.
Черная дверь захлопнулась.
========== Глава 69. Линия жизни. ==========
А ты гни свою линию…
Гни свою линию…
Сплин - Линия жизни.
*** Новый Орлеан. 2015 год. ***
Фрея должна сделать что-то…
Фрея Майклсон устала.
Семья влияет на ее и если кто-то и может повлиять на ситуацию или дать совет, как привести Никлауса и Элайджу к миру, то только другая сестра, та, что всегда была рядом с братьями.
Как связать два звена?
Помочь Фреи может только Ребекка и именно с написание письма сестре начинается день Фреи Майклсон.
” Моя дорогая Ребекка… Надеюсь, у тебя все хорошо. Я пишу сообщить новости и спросить твоего совета.Наши братья так и не поладили. Клаус никогда не извинится, ни за кровь, которую он пролил, ни за страдания Хейли, которые она терпит… А Элайджа не может его простить. Марсель руководит кварталом. Он открыл бойцовский клуб в старой церкви Святой Анны, где испытывает на прочность делающих примкнуть к его вампирскому сообществу. Элайджа начал устраивать с ним спарринги. Думаю, это помогает ему справиться с гневом… А он очень зол.”
Фрея Майклсон видит многое, но она не видит монстра, который угрожает ее семье. Не видит того, кто принесет погибель ее семье.
Погибель видит Клаус, когда в Новый Орлеан заявляется Люсьен Касл и даже посещает личную выставку Майклсона.
— Кстати, я всё жду, когда ты предложишь выпить? Жажда нестерпимая.
И Клаус Майклсон счастлив видеть того, чьим сиром он является. Счастлив, потому что хоть кто-то вызвал улыбку на его лице. Искреннюю улыбку во всем этом семейном раздоре.