Три года счастья
Шрифт:
« Прощай, Катерина.» - остро режут ее сердце, когда она заглядывает в глаза цвета виски.
Сейчас не уйдет.
Сейчас узнает все о ее боли и чувствах, то, что она хотела быть с ним до конца.
Реален ли тот, кто отпустил ее?
Пару шагов в его сторону и как прежде коснуться ладонью его лица, а Элайджа, как прежде сожмет своей теплой рукой коснется его лица, проведет пальцами по складке кожи рядом с ухом, по скулам и щеке и только тогда поймет, что он реален, здесь, а его голос окончательно протрезвит ее.
— Элайджа, ты здесь… Рядом… Это и вправду ты…
— Катерина, я не желал видеть
— Я знала, что была права, Элайджа, а ты отпустил меня… Ты идиот, а я стерва… Я дрянь, Элайджа и столько всего произошло, что уже слишком поздно…
А в последний ли раз Элайджа Майклсон переступает порог этой комнаты?
========== Глава 67. Из Ада не ходит прямой поезд. ==========
У женщин странная привычка: прижимать к сердцу нож, который нанёс им рану.
Джером Клапка Джером.
*** Новый Орлеан. 2015 год.***
Прожить жить впустую: во лжи, не обращать внимания на мимо пробегающих людей, не любить.
Так долго…
Попасть в паутину лжи и одиночества.
Стоят посреди комнаты в которой только он и она и смотрят друг на друга.
Сейчас она плачет, а он не сможет уйти.
Не сможет.
Сам ведь пришел и все рассказал.
Сам ведь растерзал душу, а сейчас ищет исцеления.
— Зачем ты сказал мне это Элайджа? Я могла бы простить тебе любую другую женщину, но Хейли, не ту, которая внесла в твое сердце грязь, — Майклсон падает на пол от ее удара, сплевывает кровь, а Кетрин шипит.
Если нужно, то она будет его бить.
Бить, чтобы он пришел в себя. Бить по лицу, хватать за пиджак, крепко удерживать своей цепкой хваткой за плотную ткань пиджака и смотреть взглядом полыхающей ненавистью и ничем больше.
Только бить и царапать кожу.
Стерпит.
Жаль, что убить его не может.
Убила бы.
Точно убила бы.
Тело болит от ее ударов Пирс, но хуже задетая гордость. Элайджа Майклсон растоптал свою гордость и погряз в грязи.
Словно с цепи сорвалась.
Счастье разрушено.
Просто психически нездоровая стерва.
— Ты знал, что моя дочь умерла, потому что Тайлер Локвуд укусил ее? Надя нашла меня, а я не была хорошей матерью, Элайджа. Ты ценишь семью, а я не знала, даже, как говорить с Надей. Понимаешь, Елена влила мне в глотку лекарство и я стала никчемным человеком. Я желала убить ее, и милая Елена сказала мне, что ты оставил меня, потому что я изношенный товар и никому не нужна. Она настроила тебя против меня? Милая, невинная Елена. Как ей это удалось?.Поэтому я желала убить ее. Елена Гилберт отняла у меня все! Я не Ангел! Она сказала, что я не стою тебя, Элайджа. Потом я желала убить себя, сброситься с башни, чтобы не умирать от старости и знаешь Стефан Сальваторе спас меня и я у нас была незабываемая ночь любви. Я решила, что в нем есть то, что ты давал мне — защита и забота. Но ты оставил меня, а мы ведь могли быть счастливы. Это крутится у меня в голове. Как и то, что переселив свой дух в тело Елены, желая жить, я только обрекла свою единственную дочь на смерть. Мне было тяжело надеть маску и смотреть
Злоба.
Агрессия.
Бешеные глаза.
Такой ее и вправду стоит бояться.
Бояться того, что она не отпускает, хватает за ткань пиджак, швыряет в стену, а Элайджа только и может посмотреть ее, коснуться разбитой губы и руками стереть кровь.
— Ну, само собой, правильный и идеальный ступил в грязь и погряз в ней.
— Катерина… Я заслужил всю эту боль… Никлаус разрушил семью, я поклялся, что не встану на строну… Но я лгу… Лгу самому себе…
— Так ли это? Ты побежишь его спасать, Элайджа, потому что так было и будет всегда… Ты простишь его…
— Клаус проклял Хейли, разлучил ее с дочерью, убил Джиа и заставил меня смотреть, как она сгорает заживо, разрушил семью…
— Тебя добили… Поздравляю! Клаус, просто делал, то, что делает всегда — рушит. Все разрушено, а ты вновь будешь все чинить.
— А что ты чувствуешь?
— Уходи! Я ненавижу тебя. Посмотри во что ты превратился, Элайджа. Ноющее нечто, самоуничижительно относящееся к себе, и сказала бы: «Прощай». Я бы сказала «Прощай », такому мужчине, нашла бы другого. Со мной ты таким не был. Где твое достоинство и гордость? Ты ведь понимаешь, что Хейли даже мизинца твоего не стоит? Вот, что значит один раз стать в грязь. Ты же знаешь, что я говорю правду. Уходи и
— Я впустил ее в свое сердце.
— Как и меня… Меня ты ведь тоже не можешь отпустить.
— Без тебя мне нет места и я так ненавижу себя. Я сдался. Я уничтожил себя. У меня ничего не осталось.
Элайджа Майклсон — олицетворение спокойной, морозной и снежной зимы, тот кто скрывает свои эмоции за маской невозмутимости добит.
Упал на колени. Поддался под напором боли и сдался, не выдержал.
У него влажные ладони испачканные его же кровью, и жесткая трехдневная щетина, и Элайджа чувствует себя слабаком рядом со статной стервозной Кетрин, которая ударила его и не раз, отбросила в стену, что тот впечатался в нее и кажется, был слышен хруст кости. Стоит, смотрит на него, не разжимая ладони, а он ведь вонзил нож прямо в ее сердце. Иногда он ощущает себя жалким в сравнении со всей семьей.
Жалким и слабым.
Жалкий и разбитый.
Она агрессивная.
А может его и привлекают агрессивные женщины?
Женщины, которые могут ударить и заставить жить.
В глазах почернело, кровь застряла в глотке и эта боль, кровь сохнет на губах.
Поделить на ноль, чтобы от Элайджи Майклсона вообще ничего не осталось: ни тела, ни плоти.
Умирает.
Тонет.
Пошел на дно и вытащить его может она.
Видит это и понимает.
Стоит ли этот мужчина то, чтобы бороться?
Просто так он бы не пришел в эту комнату, не стал бы так унижаться, если бы и вправду не был в отчаяние.
И так растоптал свою гордость.
Просто не смог забыть ее и закрыть навечно эту дверь.
Ему нужно прийти в себя.
Его нужно растормошить.
Она протягивает ему руку, помогает подняться, отряхивает подол его пиджака, поправляет синий галстук, смотрит на кровавые пятна, а он игнорирует цепкий взгляд Кетрин, раздражается его внимательностью, или добротой.
Подвести черту.