Три менялы

Васильева Лариса Геннадьевна

Гости были очень любопытны. То вместе, то поодиночке вновь и вновь расспрашивали Матильду, как и сколько земли они с Игорем приватизировали, во что это обошлось, чем Игорь занимался раньше и откуда взялись деньги на строительство санатория. А Сергей даже как-то попросил показать бумаги.

— Документы не здесь, все в городской квартире, — легко соврала Матильда.

Он хотел что-то сказать, но передумал, захлопнул рот, лишь озадаченно почесал затылок.

Положительных сдвигов в состоянии Александра не было. Он смотрел на всех с укором, словно его специально держали без врачебной помощи. А чаще лежал, закрыв глаза, но Матильда чувствовала,

что он не спит. Ей не хотелось оставлять его в таком состоянии одного, и она решила переселить Сашу из маленькой комнатки в общую, в гостиную, чтобы около него чаще были люди. Перенесли кровать, втроем перетащили больного. В одной из комнат лежала сложенная китайская ширма, сейчас она пригодилась: этой ширмой в случае необходимости можно было отгораживать кровать больного.

Однажды Сергей после завтрака оделся и молча вышел из дома, а когда Матильда пошла кормить свое хозяйство, то обнаружила, что там уже все сделано: он и накормил живность, и вычистил коровник.

— Сергей — просто подарок судьбы, — сказала она Саше, вернувшись в дом, — представляешь, он все почистил, всех покормил, такой молодец! Мои руки хоть немного передохнут, кисти стали болеть, доить не могу…

Николай, сидевший с книгой у окна, только хмыкнул: «Подумаешь, навоз покидал…» Этот человек явно не любил, когда в его присутствии кого-то хвалили. В обед он первым разделался с едой и выскочил из-за стола, вставая, как обычно, переставил свой стул на середину комнаты. Остальные долго еще чаевничали, а Николай все не появлялся. Матильда думала, что он опять лежит в одной из комнат с книжкой в руках, но, направившись после обеда доить коров, встретила его. Оказалось, Николай уже управился с ними.

— Ты умеешь доить? — поразилась она.

— А чего там уметь, дело нехитрое.

— Здорово! Спасибо, вовремя, а то руки скоро вообще перестанут слушаться.

— Послушай, Вика, забываю сказать тебе: этот Сашок, похоже, тянул срок.

— В смысле — сидел?

— Ну да.

— А с чего ты взял?

— Вижу, знаю я таких. Так что будь с ним поосторожнее. Может, он и вез сюда миллионы, закупать пушнину, да только в аэропорту бросал свою сумку, где попало. Да и Сергей не тот, за кого себя выдает, не похож он на бухгалтера.

— Он из статуправления…

— Да не бумажками он занимался, выправка у него военная.

Странно, зачем им лгать?

Николай днем и вечером теперь заменял ее. Приносил на кухню ведро молока, процеживал его, наливал в кружки себе, Верочке и Матильде, первым садился пить еще парное молоко.

— Так ты и меня приучишь регулярно пить молоко.

— Молоко — это сила! — убежденно заявлял он.

У него был очень хороший аппетит, он без конца хотел есть, словно не пару дней провалялся в жару, а перенес блокаду Ленинграда. И он продолжал выспрашивать Матильду. Причем спрашивал одно и то же, с сомнением выслушивая ее ответы, словно хотел подловить ее, ожидая, когда женщина ошибется и проговорится в чем-нибудь. Возможно, если бы Матильда не скрыла истинное положение вещей, она бы не обратила внимания на эту его особенность, но сейчас ей было неприятно постоянное любопытство Николая. Несколько раз Матильда заметила, как он заглядывал в шкафы, тумбочки. Потом она обнаружила, что кто-то проверил и другие комнаты. Наверняка это был он. Ладно бы на кухне искал, чем перекусить, а то облазил все и везде. Похоже, он не считал зазорным такое откровенное любопытство, потому что как-то спросил:

— Сколько вы тут прожили,

пока муж погиб?

— Нисколько, мы только привезли мебель и все вещи.

— А, то-то я и смотрю, что половина шкафов и ящиков пустые. Как же, думаю, так получилось: вроде люди с деньгами, раз такой домище отгрохали, а барахла мало — ты вон ходишь в мужской куртке, сама коров доишь… Могли бы нанять кого-нибудь… То ли ты прислуга здесь, и тебя наняли охранять домище?.. — полувопросительно произнес он.

— Ошибаешься, — Матильда твердо решила придерживаться первоначальной версии.

А Николай продолжал в упор смотреть на нее, не отводя наглых блеклых выпуклых глаз. Александр и Сергей с большим интересом прислушивались к их разговору. Почему их так волнует ее статус в этом доме? Даже Александр заинтересовался, хотя он так тяжело переживал свою травму, что, казалось, больше ни о чем не думает.

Николай не нравился Матильде, раздражало его откровенное любопытство, неряшливость, самоуверенный голос, но однажды он вновь приятно удивил ее:

— Я слышал, что даже с переломом позвоночника люди выздоравливают, начинают ходить, только нельзя расслабляться, надо постоянно заниматься, тренировать руки и ноги, — заявил он Саше. — Какой-то циркач выздоровел…

— Да, я знаю, Дикуль — поддержал его Сергей.

— Какой Дикуль? — удивился Николай.

— Валентин Дикуль. С четырнадцати лет работал в цирке акробатом, упал с большой высоты, сломал позвоночник. Врачи ему сказали, что он навсегда будет прикован к инвалидному креслу, а этот человек стал сам тренироваться и встал на ноги. Потом, я читал, открыл центр помощи другим инвалидам.

— Да слышал я о нем, — отмахнулся Саша.

Сергей вспомнил еще о каком-то борце, который после перелома смог снова встать на ноги.

— Правильно, главное, не сдаваться. Будем с тобой заниматься, — решительно заявила Матильда.

Они взялись за больного, постоянно кто-нибудь из них находился возле него, разминал ему руки, ноги. И хотя больших успехов не было, вскоре его руки обрели некоторую чувствительность. Неизвестно, было ли это результатом их усилий, но все обрадовались положительному сдвигу в состоянии Александра. Они отмечали малейшее улучшение.

— Ну вот, я же говорила! Так и ноги начнут работать! — Матильда радовалась больше, чем больной, а Саша только скептически, криво усмехался, в свое исцеление он все еще не верил.

Но теперь он мог сам есть, бриться. За время болезни он здорово оброс, это уже была не щетина, а окладистая борода. Матильде даже в голову не пришло, что его надо брить. Теперь он сам попросил бритву и зеркало.

— Черт! Я бы сам себя не узнал…

— Что? Сильно похудел?

— И похудел тоже…

Первое время, после того как сошли синяки, Матильда обтирала его влажным полотенцем и восхищалась про себя развитой мускулатурой, а теперь от мышц и следа не осталось — он очень быстро исхудал, лежал, как скелет, обтянутый кожей.

Малышка опять сломала игрушку.

— Мама Вика, опять… — Вера протягивала ей безголовое туловище куклы.

Матильда уже не раз чинила эту игрушку, голова очень туго садились на место, удивительно, как ребенок ухитряется ее постоянно снимать… Попыталась воткнуть голову в отверстие в туловище, но не получилось — в последнее время у нее после дойки стали сильно болеть кисти рук.

— Ну что же ты так неосторожно? Не получается у меня… — вернула она девочке куклу в разобранном виде.