Три менялы
Шрифт:
— Это дом, иль шо?
— Хорошо бы дом, если Игорь на него бумаги не выправлял. А так вряд ли… Однако тут и без дома есть шо взять, — он почесал небритую щеку. — Ты в деревне лишнего не болтай никому, сами с этим управимся. Может, себе дом построим, кирпича тут много…
Николай сразу после отъезда гостей прошел следом за Матильдой на кухню и, оглянувшись, не слышит ли кто, сказал:
— Ну что, и сейчас будешь упираться? Не видели они тебя здесь раньше, это ясно, как божий день.
— А тебе не все равно? Какое тебе дело, кто я такая? Ты ехал в Сосновку, вот и отправляйся туда.
— Я тебя сразу раскусил, понял, что ты не та, не Вика. И чего ты ерепенишься? Я к тебе с добром, а ты на меня
— С каким добром?
— С таким: я никому не скажу, кто ты такая, а ты вернешь мне мое.
— Не поняла, что я тебе должна вернуть?
— Баксы. Игорь у меня их спер, а сейчас ты небось хочешь прикарманить.
— То ты не знал, как хозяина зовут, а теперь уж Игорь у тебя что-то украл? Не сочиняй. Если бы ты знал Игоря, то и меня бы знал. Никаких баксов я не видела.
— Игорь — мой брательник, а вот жену его я тот раз не увидел. Только все равно понял, что это не ты. Фотография у них стояла, хоть я и раз всего-то глянул, а помню: не такая у него жена была. Это поначалу я еще сомневался, а теперь ясно — Петрович помог. А деньги я Игорю на хранение оставлял. На мои все тут построено… Не хочешь, значит, делиться? Соблазнилась богатством? Видал я таких… Но учти, так просто я со своим не расстанусь, не зря жизнью рисковал. Одного из-за этих денег уже отправил на тот свет…
Николай смотрел зло, лицо его покраснело. Потом он словно спохватился и продолжил совсем другим тоном:
— А к тебе я и правда с добром. Нравишься ты мне. Давай вдвоем уйдем отсюда на лыжах, девчонку брось. Вон Серега с ней возится, и пусть. Деньги заберем и уйдем. Там должно на двоих хватить. Не успел же Игорь все потратить?
— Во-первых, я с тобой никуда не пойду в любом случае, ни ты мне не нужен, ни я тебе не нужна. Во-вторых, у меня нет никаких денег, а в-третьих, если бы валюта все-таки нашлась здесь, то чем бы ты доказал, что это твои деньги? Скажи, сколько тут должно быть и как ты их заработал?
— Заработал? Да уж заработал! Я за них срок отмотал!
— Ограбил, что ли, кого?
— Не ограбил, забрал просто. И того человека уже нет в живых, так что это мои деньги. Сколько было сначала, конечно, знаю, а вот сколько там осталось, неизвестно… Ну, ты подумай, я все равно без денег не уеду, а тебе от чистого сердца предлагаю: отдай по-хорошему и поедем вместе.
— Отпусти руку…
Войдя к себе в комнату, Матильда остолбенела: все вещи были разбросаны, матрас на полу, тумбочка отодвинута от стены, все из ящиков выброшено на пол… Она выскочила в коридор.
— Николай!
— Чего? — вернулся тот. — Передумала?
— Это твоя работа?
Он заглянул в спальню, присвистнул…
— Так, выходит, я не один сюда по делу приехал… Нет, это не я. Я только еще собирался в твоей комнате шмон навести. Проверить-то понемногу, конечно, уже успел, но вот чтоб так… Черт, кто же это? Серега? Или Сашка? Говорил тебе, не доверяй этому хмырю…
Матильда не знала верить Николаю или нет… Похоже, что Гамлет его не посылал. Но кто же еще такой любопытный? Она не могла понять, когда успели все перевернуть? Может, Николай и заговорил с ней откровенно, потому что ничего не отыскал и понял, что без ее помощи не найдет? Он и Сергей с утра были на улице, но она слышала, как хлопала задняя дверь, — кто-то заходил в дом. А когда приехали деревенские мужики, за ее жильцами и вовсе было не уследить. Все ходили туда-сюда. Сама она то на кухню, то в курятник за яйцами выходила. Николай доил коров, Сергей курил с Петровичем на крыльце, а потом Петрович один вошел в гостиную… Сергей то ли в туалет пошел, то ли еще куда… Да и Саша выходил полежать, жаловался, что спина заболела, он тоже не всегда был в гостиной. Скорее всего, Николай не врет, это не его работа, сейчас он бы уже не стал этого скрывать. Стало быть, сюда еще кто-то приехал неспроста и, возможно, в доме находится убийца… Матильде стало страшно, и ночью она придвинула к двери тумбочку.
Все было спокойно, никто на нее не покушался, и женщина успокоилась, ведь невозможно жить, всех подозревая. Если здесь человек Гамлета, то он давно бы убил ее… Потом Матильду осенило: Гамлет ведь знал о яйце Фаберже. Тогда, в Ереване, на темной террасе, он говорил со своим подозрительным гостем о нем. Скорее всего, он поручил этому неизвестному разыскать дорогую вещицу. Кто же из троих? Теперь она сама принялась исподволь расспрашивать своих гостей и поняла, что каждый из них что-то скрывает. На расспросы все трое отвечали уклончиво, односложно, о своем прошлом ничего рассказывать не хотели.
Ей захотелось побыть одной, обдумать все без помех. С утра началась обычная повседневная суета, но сегодня эти люди, ее гости, особенно тяготили Матильду. Она тихонько вышла из дома и пошла к источнику. Николай говорил только о деньгах… Не знает об антиквариате или хитрил? Стоит лишь отдать ему деньги, и он потребует все? И зачем ему оставлять свидетеля? Тем более, что он признался в одном убийстве… Или блефовал? Скорее всего, нет. Значит, она жива, пока молчит. Кого еще из гостей ей следует опасаться? Кто-то ведь обыскал ее комнату… Или всех? Если они все сообщники, тогда ее бы уже не было… Скорее, убийца один… Но зачем ему так долго тянуть? Стоп, потому и тянет, что он здесь не один. Вот в чем причина: они опасаются друг друга, кроме того, они же не знают, где сейф, и без нее не смогут найти антикварную вещицу и валюту. Но за миллионы долларов ее могут и пытать… Так какой же вывод она должна сделать? Во-первых, никому не говорить о сейфе, второе — ни с кем не оставаться наедине и, по возможности, сбежать отсюда раньше всех.
Выпавший снег засыпал тропку, и она шла, проваливаясь по колено. Еле-еле добралась до леса, там тропа была видна лучше. Поднялась к источнику и вновь залюбовалась на фантастическую зимнюю сказку. На этот раз она обратила внимание на свисающие со скалы ветки с красными ягодами, покрытыми ледяной корочкой. Летом эти ядовитые ягоды были зелеными, а сейчас так ярко краснели, что захотелось сломать пару веток и принести домой, порадовать Верочку. Залезть туда, казалось, было не сложно, не так уж тут и круто, но только если бы не было льда. Она сбросила свой ватник, шапку и варежки на теплые камни, вернулась немного назад — с этой стороны скала была совсем пологой и снега на ней почти не было, весь сдувался ветром. Осторожно, не спеша полезла вверх. И хотя и здесь было очень скользко, Матильда быстро добралась до кустов, только самые красивые ветки росли с краю, прямо над Викиным корытом. Она подтянула ближе одну ветвь, но оказалось, что эта веточка пустая, а с ягодами была другая, рядом. Надо лишь только чуть-чуть наклониться… Чтобы не свалиться, она взялась за пучок свисающих ветвей, на них ягод почти не было, так, несколько штук. И, держась левой рукой за гибкие упругие ветви, почти повиснув на них, правой дотянулась до самой красивой ветки, сплошь унизанной ягодами. Дернула ее, та стала легко отламываться. В этот момент кустик, за который она держалась, вдруг вырвался из скалы. Матильда сорвалась вниз, ее руки скользнули по ветвям, обдирая и давя ягоды. Она скатилась по обледенелым камням прямо в Викино корыто.
Минуту ошеломленно лежала в воде, а сорванные ею ягоды все еще падали, отскакивая от скалы, шлепались в воду. Вода, выплеснувшаяся на широкие края чаши при ее падении, хлынула назад. Матильда инстинктивно попыталась приподняться, оперлась руками о дно, но рука подвернулась, и она упала снова, ее накрыла обратная волна. Вода попала в нос, пытаясь вдохнуть, она невольно открыла рот, но только еще больше хлебнула воды, а вместе с водой в рот попали ягоды. Женщина закашлялась, при этом она нечаянно раздавила одну-две ягоды, рот наполнился невыразимой горечью, а вокруг распространился резкий неприятный запах.