Три мешка хитростей
Шрифт:
Валентина чуть не свалилась с табуретки. Потом они долго сидели на пустой кухне, и Рюриков говорил без остановки, в основном о том, как хорошо они станут жить.
Расписалась пара без всякого шума. Валя понимала, что у мужа имеются деньги. Во-первых, квартира, хоть и в Марьино, но двухкомнатная, новая… Во-вторых, они приобрели мебель. Правда, не шикарную, но вполне хорошую спальню, гостиную и кухню.
– Что же ты себе продукты не покупал и одежду? – поинтересовалась один раз Валя.
– Долг мне отдали недавно, – пояснил Ярик, – вот только
Потом, спустя какое-то время, он попросил:
– Слышь, Валюша, съезди к одной старушке да расскажи ей такую историю…
Валентина невероятно удивилась и принялась расспрашивать мужа:
– Кто эта, Клавдия Васильевна? Кем тебе приходится?
Супруг тяжело вздохнул, но пояснил:
– На зоне, в Коломне, парень со мной сидел, Яков Сироткин. Он все материнские деньги ко мне в «Просторы» вложил, ну и сгорели сбережения…
Валентина слушала крайне внимательно. В целях безопасности заключенного – в тюрьме и на зоне могли оказаться люди, пострадавшие в результате обвала финансовой пирамиды, – в личном деле Рюрикова не стояло никаких подробностей, документ пересекала темно-зеленая полоса, и сотрудники исправительных заведений вопросов не задавали. Но Валентине Ярослав открыл правду, добавив в конце:
– Деньги все пропали, теперь я, считай, что нищий… Парень мне жизнь спас, – продолжал муж, – скорешились мы с ним, вдвоем на зоне легче. Уж очень он убивался, что мать без денег осталась… Я ему так правды и не открыл, боялся, что друга потеряю. Все собирался, собирался, да не успел. Умер Яша, аппендицит приключился, а в колонии, сама знаешь, медицина неторопливая, перитонит начался, и все, перекинулся Сироткин. Теперь вот долг мне вернули, большой, отвези бабке две тысячи.
Валентина съездила на Таганку, а потом, по просьбе супруга, стала посылать Клавдии Васильевне каждый месяц дотацию.
– Ярик очень добрый человек, – поясняла бухгалтерша, – его совесть мучает, что стольких людей обездолил. Мы с ним, правда, никогда на эту тему не беседуем, но, знаю, переживает страшно, поэтому и матери вашей деньги шлет.
– Какой матери?
– Клавдии Васильевне Сироткиной, – удивленно ответила Валентина.
Я мигом прикусила язык. О черт! Совсем забыла, что прикинулась старухиной дочерью.
– Скажите, а Рюриков еще сидит?
Валя кивнула.
– И выходит только по субботам и воскресеньям?
– Да.
– До этой колонии в Коломне находился?
– Точно.
– И с Сироткиным Яковом, покойным, там познакомился? – Я растерянно глянула в окно на кучу ржавого металлолома. – Ладно, извини тогда. Думала, дуришь бабку.
– Ничего, ничего, – обрадованно воскликнула бухгалтерша, – понимаю, подозрительно выглядит, но все исключительно из-за доброты Ярика… Ты, сделай милость, никому не рассказывай, а то налетят, денег у мужа, ей-богу, нет, живем очень скромно. Я окинула взглядом ее плотно сбитую фигуру, облаченную в простую майку и дешевую юбку. Да, одевается дама на Черкизовском рынке, и в ушах у нее покачиваются дешевые серебряные «висюльки»…
– Но меня, честно говоря, совершенно не волнует размер кубышки Рюрикова…
– Как хоть тебя зовут? – внезапно поинтересовалась Валентина.
– Виола Тараканова.
– Передам мужу, что сестра Сироткина приходила.
– Ладно, – согласилась я.
На улице неожиданно похолодало, и из серых, нависших над городом туч посыпался мелкий противный дождик. Но мне было жарко, и я побежала к метро, не замечая луж.
Домой влетела с гудящей головой и бросила взгляд на часы. Ровно три. Что ж, время пока есть. Сейчас быстренько проглочу чашечку чая и начну действовать.
В идеально убранной кухне на столе обнаружилось вишневое варенье. Я облизала ложечку, включила чайник и уставилась на крохотную красную кастрюльку. Интересно, что там вкусного? В последние дни Иришка, самозабвенно убивающаяся возле плиты, готовит самые разнообразные кушанья, одно лучше другого. Так что там под крышечкой?
В нос ударил неприятный запах. Внутри пузырилась серая жидкость. Фу, какая гадость, явно прокисло. Мигом вылив содержимое в унитаз, я принялась терзать телефон. Сережка Рощин – вот кто мне нужен. Бывший одноклассник работает теперь на телевидении и знает массу полезных вещей.
– Алло, – ответил тонкий голосок, то ли мужской, то ли женский.
– Позовите Рощина.
– Его нет, что передать?
– Ничего, спасибо.
– Кто говорит? – настаивал голос.
– Виола Тараканова.
– Вилка, – тут же пробасил Сережка, – страшно рад.
– Это ты сейчас пищал в трубку?
Одноклассник рассмеялся:
– Всенародная слава, понимаешь. Целый день народ трезвонит, вот и приходится прикидываться.
– Автоответчик поставь.
– Сломался.
– Почини.
– Ты звонишь, чтобы дать мне этот совет?
– Нет, конечно. Это правда, что у тебя в милиции полно знакомых?
– Абсолютная, – заверил Рощин.
– Тогда сделай милость, узнай для меня одну маленькую информацию.
– Какую?
– Где сидел Сироткин Яков Петрович?
– Милая, вопросами отсидки милиция не занимается.
– Да ну? – изумилась я. – А кто?
– Странно слышать подобный вопрос от дамы, чей муж служит на Петровке, – хихикнул Сергей.
– Твоя Ленка тоже небось в ваших закулисных телевизионных делах профан… А в чьем ведении зоны?
– Есть такое Главное управление исполнения наказаний, на Бронной улице. Ступай туда.
– Так мне там и ответили!
– Зайдешь в приемную, найдешь Веронику Николаевну, она все объяснит, я ей сейчас позвоню.
– А потом мне, да?
– Зачем? Езжай смело, только имей в виду, они в шесть закроются.
– Паспорт брать?
– Ничего не надо.
Мигом проглотив чай, я открыла холодильник. Что бы запихать в себя быстренько? Ага, вот сыр…