Три мешка хитростей
Шрифт:
Я посмотрела на идеально развешанные полотенца и вздрогнула. Нет, это ужасно!
На Слободскую улицу я приехала к одиннадцати утра. Она находилась в самом центре и тянулась от Таганской площади вниз. Самая настоящая старомосковская улочка, тихая и какая-то провинциальная, заставленная невысокими домами. Есть в нашей столице подобные заповедные местечки. Возле станции метро «Таганская» шумела веселая летняя толпа, вовсю торговали палаточники, лотошники и несколько супермаркетов. Но стоило свернуть за угол
Между могучими деревьями были натянуты веревки, на которых сохло белье. Возле ободранных цельнометаллических качелей стоял большой деревянный стол, вокруг которого сидели несколько мужиков; чуть поодаль на скамеечке устроились две старушки с вязаньем, а из окон кирпичной пятиэтажки долетал хриплый басок: «Человек в телогрейке…»
Я подошла к бабулям и поинтересовалась:
– Это Слободская, восемнадцать?
– Она самая, – вздохнула бабуся с ярко-красным носком на четырех спицах, – ищешь кого?
– Квартира девять в каком подъезде?
– Кто у нас там проживает? – спросила вторая бабка, тоже с носком, но серым.
– Сироткин Яков.
Старухи разом вздохнули, но промолчали. Судя по их мгновенно поджатым губам, я поняла, что они знают о нужном мне человеке много «хорошего», и спросила:
– Можно присяду, а то ноги болят.
– Нонче молодые совсем гнилые, – резюмировал «красный носок».
– Да уж, – вздохнул «серый». – Мы работали по двенадцать часов, у станков стояли – и ничего. Пылища летит, шум, грохот… Так еще после смены на танцы бежали. А нонешние, тьфу! Сядут у телевизора, как кули, – и конец!
– Работа у меня тяжелая, – вздохнула я.
– И чем занимаешься? – полюбопытствовала первая бабулька.
– Раньше уважаемым человеком была – учительницей, а теперь – вот, – потрясла я коробкой с миксером.
– Торгуешь, что ли? – спросила вторая старушка.
– Не, призы раздаю.
– Призы?
– Ну да, – словоохотливо принялась я разъяснять, – на биржу попала, год пособие платили, потом перестали, ну и куда податься? Пришлось в фирму, торгующую бытовой техникой, пристраиваться. Они всяческие акции устраивают: то в магазинах образцы бесплатно раздают, то две покупки вместо одной вручают, а теперь вон чего придумали: компьютер по Москве двадцать адресов наугад выбирает, и людям этим приз положен. Бегаю, раздаю… Вы радио УКМ-80 слушаете?
– Нет, – ответили хором растерянные бабки.
– Жаль, – пригорюнилась я, – там все время про победителей вещают.
– А приз-то какой? – взволнованно спросила вторая бабуся. – Хорошее чего или так – ерунда?
– Сегодня миксер, – ответила я, показывая коробку, – с насадками, видите тут на картинке: метелочки и взбивалочки, еще ножик… Он может и мясорубкой работать, вернее мясорезкой, сырое мясо не возьмет, зато отварное за милую душу…
– Да, – завистливо протянул «красный носок», – повезло Клавке, дорого стоит игрушечка, ей такую
– Это у ей единственное везение за всю жизнь, Зина, – ехидно отозвалась вторая бабка, – пусть уж порадуется. Ежели мне такая вертелка понадобится, внучок сразу две припрет, а тебе дочка купит. Нам нет нужды призов дожидаться.
– Правда твоя, Варька, – отозвалась Зина, – а Клавка – бедолага…
– При чем тут какая-то Клава? – вклинилась я в их разговор. – Миксер положен Сироткину Якову Петровичу.
– Петровичу, – хмыкнула Зина, – кто же его когда по отчеству величал? Яшка – и все, рылом на Петровича не вышел, уголовник!
– Почему уголовник?
– А хрен его знает, такой уродился, – довольно злобно отозвалась Варвара, – еще когда в мальчишках бегал, всякие гадости делал.
– То чернилами белье во дворе обольет, – перебила ее Зина, – то бачок мусорный подожжет, а уж как подрос…
– Житья не стало, – докончила Варвара, – прямо на лавочке посидеть было страшно. Какие-то парни вечно к нему бегали, морды уголовные. Устроятся тут с гитарой и давай голосить до полуночи. А у нас двор рабочий, людям будильники на смену в шесть утра трезвонят, им выспаться нужно…
– Так сказали бы ему!
Зина глубоко вздохнула:
– Николай из 82-й сказал, так какие-то подстерегли его у гаражей и так ему нафитиляли…
– У нас, прям, праздник был, когда его посадили, – добавила Варя, – как выпустят, так он к матери, дня два пьет, а потом за старое.
– Ну, пил он чуть-чуть, – пояснила Зина, – напраслины не надо. Так, пивка немного, не то что наши.
– Зато воровал! – взвилась Варя. – Мой сын хоть и пьет, но нитки чужой не возьмет.
– Это верно!
– Слава богу, помер, – неожиданно сказанула Варя.
– Кто? – удивилась я.
– Как кто? Яшка Сироткин, – уточнила Зина.
– Когда?
– Ну, – протянули старухи, – дай бог памяти, лет пять или шесть прошло. Клавка с зоны бумажку получила… Да ты ступай к ней. А чего, ей миксер нельзя отдать?
Я глянула в хитрые старушечьи глаза и разом разбила соседские мечты:
– Компьютер выбирает не человека, а квартиру. Клавдия обязательно получит приз.
– Ну ступай тогда в первый подъезд, – вздохнула Зина, – на третий этаж.
– Она дома?
– А куда ей деваться? – засмеялись старухи.
Я вошла в темный подъезд и со вздохом принялась подниматься по грязным ступенькам. Вся моя жизнь до замужества прошла в подобном доме и в таком же дворе. Только наших лучших сплетниц, целый день проводивших на лавочках, звали баба Катя и баба Нюра. Впрочем, был у нас и свой уголовник – Ванька Репин. Его мать старалась быстренько прошмыгнуть к подъезду под косыми взглядами соседей…
Я нажала на звонок, и темно-коричневая простая дверь распахнулась без всяких вопросов. На пороге стояла маленькая сгорбленная женщина, совсем древняя по виду. Из глубин квартиры пахнуло геркулесовой кашей. – Вам кого?