Три Нити
Шрифт:
— Почему вы сами отправились убивать чудовище? Ведь это могли бы сделать и шены.
Это были, кажется, первые слова с тех пор, как мы покинули Коготь. Лха посмотрели на меня так удивленно, будто с ними заговорила посуда, но Железный господин все-таки ответил:
— Шены заняты на Стене. Сейчас каждый из них на счету.
— А если с вами что-то случится? Вы ведь даже не знаете толком, что прячется там, в горах.
— Не беспокойся, Нуму. Мы уже убивали чудовищ — самых разных.
На том разговор и закончился.
***
Первые пару дней путь вел нас вверх, по белым склонам, по перевалам и узким тропам, на которых не разминулись бы и две
В час Обезьяны мы остановились — точнее, лунг-та отказались идти дальше. Они фыркали, и храпели, и переступали на месте, ломая копытами наст. Лха переглянулись. Селкет соскочила на землю. Ее волосы и накидка сливались с заснеженным миром вокруг. Всего пара шагов — и богиня словно исчезла среди камней у подножия ближней горы. Мы с ее братом остались ждать.
Вскоре она вернулась и, отрывисто бросив: «Лу. Две недели, не меньше», — схватила дрожащих лунг-та под уздцы. Те заупрямились поначалу, но все же послушались хозяйку. Обогнув гору, мы вышли к маленькой долине с зеленым озером посредине; галька на его берегах поросла соляным налетом вперемешку с инеем. У самой кромки воды, уткнув носы в землю, лежали два мертвых оленя. Рога самца чернели в воздухе, как корни вывороченного дерева. Шерсть на разодранных боках блестела от влажных испарений, а спины покрывал снег — судя по его толщине, они были мертвы уже давно, но разложение их совсем не тронуло… Может быть, из-за холода? Даже глаза, излюбленная пища грифов, остались на месте, превратившись в голубоватые ледышки.
— Почему Лу не съел их? — спросил Ун-Нефер, разглядывая дронгов.
— Его мог спугнуть камнепад, — предположила Селкет. — Да и какая разница?
Мы почти миновали странное место, когда меня что-то дернуло оглянуться. И вот странно! На бедре одного из оленей что-то сверкнуло — вроде маленького стеклышка или ледышки; но искорка быстро погасла, и я забыл об этом.
***
Логово Лу было уже близко: хотя для меня горы, снег и камни под ногами лунг-та выглядели точно так же, как и день, и два назад, боги всюду находили следы чудовища. Время от времени они привставали в седле, вытягивали шеи и втягивали воздух одновременно носом и ртом, будто пробуя его на вкус. Мне чудилось что-то змеиное в этих быстрых, текучих движениях, в немигающих глазах, в улыбках, обнажавших короткие клыки. Изредка лха перебрасывались восклицаниями на таинственном языке, состоявшем из свиста и пощелкиваний. Разгадать его смысл было несложно. «Скоро! Уже скоро!» — повторяли они и подгоняли лунг-та. Эта спешка, и яркий румянец их щек, и почти невыносимый жар, идущий от тела Селкет, пугали меня. Все чаще я вспоминал недавний разговор с Ишо. Может быть, умный почжут примечал в богах то же самое — и так же испугался?..
На закате пятого дня мы остановились на ночь в пещере или, скорее, выбоине на теле горы, длинной, но неглубокой. Отсюда хорошо видно было и луну, медленно бредущую по небу, и долину внизу, из-за снега похожую на клок белых волос, застрявший в частом гребне гор. Я жался к огню, пытаясь привести мысли в порядок, и вертел в пальцах сухой хлебец — те. Решив, что мне надоел его
— Мне кажется, рядом прыгает заяц. Я принесу его — сможешь сделать жаркое, — и тут же скрылась в темноте, оставив на земле недопитую чашку часуймы. Говорят, если поешь с кем-то из одной тарелки, увидишь его сны. Может, с питьем это также работает?.. Но лезть в голову богини было бы глупо. Я хмуро покосился на треклятую посудину и повернулся так, чтобы вовсе ее не видеть.
— Вот и правильно, — вдруг нарушил молчание Ун-Нефер. — Есть и другие способы узнать правду — для начала, можно просто спросить. Вот так.
Он склонил голову набок и медленно произнес:
— Зачем ты ходил к Чеу Ленца?
В один миг я затрясся всем телом; зубы стукнулись друг о друга с такой силой, что, будь они кремнями, вышибли бы сноп искр.
— Бедный Ишо! — вздохнул бог с притворной печалью. — Обвешал весь дом тряпками и оберегами, но забыл о том, что золото иногда служит не хуже чар. Так зачем ты был у него?
— Он страдает от постыдной болезни, — пробормотал я, не зная, что еще соврать. — Мошонка у него раздулась, как жаба по весне. Потому он и хотел сохранить все в тайне!
— Не ври мне, Нуму, — ласково произнес Железный господин; но я-то знал, чего стоит эта ласка! Стоит ему пожелать, и он вскроет мою голову, как ракушку, чтобы выудить из нее жалко трепещущие комочки воспоминаний. Страшное подозрение вдруг пришло на ум: не для того ли боги позвали меня в это дикое место, чтобы выпытать все, что я знаю, и бросить умирать? — Может, ты думаешь, что я велю его казнить? Этого не случится. У меня осталось слишком мало времени, чтобы менять почжутов. Чеу Ленца предназначено важное место в новом мире, и он займет его. Поэтому отвечай без страха: о чем он говорил с тобой?
Что было делать? «Если я продолжу упираться, признание вырвут силой, а это не принесет добра ни мне, ни Ишо… ни Шаи с Макарой, — думал я. — Значит, нужно рассказать правду, но рассказать так, чтобы причинить как можно меньше вреда».
— Я верю тебе, господин! Но и ты поверь: я не знал, что иду к Ишо. Он зазвал меня обманом… чтобы расспросить о тебе.
— Что же он спрашивал?
Тщательно выбирая слова, я отвечал:
— Ишо хотел знать, не берет ли болезнь верх над тобой.
— И что ты ответил?
— Я не стал отвечать; просто ушел.
— Зачем он спрашивал, по-твоему?
— Я, конечно, не могу знать точно… Но мне показалось, у Ишо благие намерения. Он возлагает все надежды на Стену, но, если с тобой что-то случится, они будут напрасными. Он боится этого и всего лишь хочет, чтобы кто-то развеял его страх.
Несколько долгих секунд Железный господин смотрел в огонь и только собирался спросить еще что-то, как вернулась Селкет с добычей — большим жирным зайцем. Тот был еще жив: бока бурно вздымались, выпученные глаза вращались, словно пара жерновов. На мягкой шерсти не было ни ран, ни крови, но когда богиня бросила зверька мне в подол, он остался лежать неподвижно.
— Это должно быть вкуснее те.
— Да… спасибо, — пробормотал я, тупо уставившись на подарок. Мне вовсе не хотелось жарить и есть его, но как было отказаться? Скрепя сердце я сжал лапы на теплом тельце и крутанул в разные стороны, сворачивая бедняге шею. Теперь следовало распороть шкуру; в поисках ножа я поднял голову — и встретился взглядом с Железным господином. Зрачки лха блеснули фосфорной зеленью, как у ночных хищников. Вдруг, ни слова не говоря, он поднялся с места и ушел в темноту.