Три Нити
Шрифт:
Но не успели мы обрадоваться легкой победе, как пришла весть о том, что земные Лу пытаются добраться до города через полузаваленные пещеры под долиной. Действие заклятья только замедлило их, но не остановило.
Знаешь, как Лу движутся под землей?.. Во главе стада идут самые старые и самые большие, — шкура у них толстая, как у десятка слонов, снизу проложена слоем упругого жира, а сверху покрыта твердой, ребристой чешуей. Пока Лу прокладывают путь клыками и роговыми наростами на морде, эти чешуи шевелятся, производя оглушительный звон, и отбрасывают назад разрыхленную почву. Все, что не удается убрать, Лу пожирают, пропуская сквозь собственные кишки, как обычные черви. Ну а следом за вожаком ползут сотни его детей — они помельче и послабее, но все равно зловредны.
В
Но Нефермаат не позволил этого. Он сказал:
— Малые ладьи слишком ценны. Кекуит нескоро родит новые — может, уже никогда. Мы не должны подвергать их опасности; да это и не нужно. Змеи снаружи — просто животные. У них большие зубы и толстые шкуры, но никакие челюсти не пробьют наши доспехи, и никакая чешуя не выдержит удара хопеша. Мы можем убить их своими руками.
Спорящие умолкли; в его словах была правда — но никому не хотелось встречаться с чудовищами лицом к лицу. Тогда, чтобы скрыть страх, я спросил:
— Даже если так, нам нужно выманить их на поверхность до того, как они доберутся до города. Сражаться внутри Бьяру нельзя.
Тут поднялись с мест ваши колдуны — их пустили на совет вместе с тогдашним Железным господином. Тот был уже очень болен; только снадобья, которыми его потчевали знахари, могли на время привести его в чувство. И вот эти самые колдуны утверждали, что легко могут выманить Лу наружу там, где мы укажем. Все, что потребуется для этого, — взять с собою еще с десяток вепвавет. Их уверенность была так велика, что убедила и нас. Мы условились, что колдуны и ахаути отправятся в устье долины на малой ладье; высадив их, та укроется в скалах и будет ждать вестей — чтобы спешить на помощь нам или Кекуит.
И вот ахаути стали собираться — между делом посылая проклятия тому, кто отправляет нас на смерть, пока сам будет отсиживаться в безопасности. Но, к моему удивлению, Нефермаат последовал за нами и тоже надел доспехи. Стоит, наверно, сказать, что это не простые куски железа…
— Аа, это те, в которых бежишь быстрее ветра, перепрыгиваешь через горы и становишься неуязвимым для любого оружия? — со знанием дела уточнил я; Утпала, кажется, был сражен моей осведомленностью, так что пришлось объяснить. — Я про такие в песнях слышал. Вот, например:
Надел Гэсэр сорочку из облака белого,
Надел поверх золотую рубаху парчовую,
Тонка та рубаха, а вражий меч не порвет ее,
Тонка та рубаха, а вражья стрела не пробьет ее,
Надел он штаны, чернее медвежьей печени,
Надел сапоги, носами макар украшены:
В лесах зеленых лапу поднимешь в них –
У вод студеных тотчас опустишь ее!
Надел он шапку соболью, а шапка та — с холм травяной,
А кисть на ней — три на десять ячьих хвостов…
— Да, почти так, только вместо шапки шлем. По счастью, без всяких кисточек! — перебил лха, не дав мне перейти к подробному описанию пояса, накидки, щита, меча, лука, колчана, ездового барана героя и упряжи сего барана, хотя каждый из этих предметов отличался многими чудесными свойствами и явно заслуживал внимания! Но дослушать рассказ Утпалы мне тоже хотелось, а потому я не стал настаивать. — На чем я остановился? Ах, да. Нефермаат отправился с нами. И хотя это был достойный поступок, а обитатели Старого Дома всегда ценились бою, даже если не воспитывались как ахаути, его спокойствие взбесило меня. Как будто мы шли не сражаться, а цветочки нюхать! Не выдержав, я приблизился к Нефермаату и прошептал — тихо, чтобы не слышали остальные:
— Ты бережешь ладьи — но не бережешь своих товарищей.
Он посмотрел на меня так, что кровь прилила к щекам, хоть я не знал еще, чего стыжусь.
— Там, в городе, тоже остались наши товарищи — и сотни вепвавет. Откуда тебе знать, Уси (так раньше звали меня), что в горах не прячется еще большая орда змей? Что, если семь червяков просто отвлекают нас, и когда мы ввяжемся в драку, бросив на нее все силы, их сородичи нападут со спины? Куда деваться жителям Бьяру, если малые ладьи не придут на помощь? Как бежать? Пешком через горы?.. Я ценю каждого ахаути; но даже все скопом вы не стоите целого города!
Эта отповедь оставила меня стоять с открытым ртом и нелегким сердцем. Хоть он и был прав, я никак не мог отделаться от мысли, что за разумными речами скрывается… неведомо что, — Утпала тяжко вздохнул и потер ладонью воловью шею. — Ведь я говорил тебе: нас учили видеть в жителях Старого Дома врагов. А между тем, Нефермаат не зря опасался Лу; я и сам скоро убедился, что в войне с этими тварями никакая предосторожность не бывает лишней!
Выбрав с высоты места, где было удобнее всего поджидать змей, мы опустили ладью. Колдуны высыпали наружу и сразу принялись за дело. Сначала они достали из-за пазухи мешочки с красно-рыжим порошком, вроде толченой охры; его они употребили, чтобы начертить семь широких кругов — как раз чтобы влезла голова Лу. Затем двое вепвавет сняли с плеч железные лемехи и пробороздили землю за нашими спинами, пройдясь даже по дну Ньяханг — тогда она была скорее ручьем, чем рекой. Я спросил, что они делают; колдуны ответили, что «опрокидывают мир», чтобы змеи не прошли дальше. А когда с этим было покончено, случилось то, чего мы совсем не ждали. Самых молодых вепвавет затащили внутрь каждого круга; старшие товарищи поставили их на колени и, ловко ухватив за гривы, перерезали беднягам горло. Пока кровь растекалась по камням, трупы успели вспороть и разбросать дымящиеся потроха. Наконец, колдуны вбили кинжалы-пурбы глубоко в грудь жертв — с такой силой, что я услышал хруст проседающих ребер. И все это они проделали куда быстрее, чем длится мой рассказ.
Их лапы были по локоть в крови — но вместо того, чтобы отереть ее, колдуны потянулись к нам.
— Чтобы Лу не могли сглазить, — приговаривали они, выводя на доспехах непонятные узоры. Некоторые ахаути, как и Нефермаат, отогнали их. Вепвавет отошли, поклонившись, — от своих богов они сносили любое обращение, — а затем, рассевшись около кругов, затянули хриплую, заунывную песню.
Мы встали рядом, ожидая прибытия змей. И долина, и ближние горы ходили ходуном; уреи на шлемах зашипели, раскаляясь. Вдруг все стихло, а потом земля вскипела, бурой волной плеснула вверх, и прямо передо мной, в облаке камней и песка, загорелся глаз огромной змеи! И был он воооот такой, — Утпала раскинул лапы, пытаясь передать величину нагова ока; я охнул от ужаса и восторга. — На долю секунды я растерялся, испугавшись этого желтого света, но вовремя очнулся и вогнал хопеш по самую рукоятку в стену из бледной чешуи — это был подбородок Лу. То же сделали и мои товарищи, и змея, продолжая двигаться вверх, распорола сама себя. Кровь, слюна и слизь хлынули из открывшихся ран. Чудище завалилось на бок, как подрубленное дерево, дрогнуло несколько раз — и обмякло.
Нам повезло: этот Лу не успел даже наполовину выбраться на поверхность. Большая часть его тела, будто корень сорняка, так и осталась внизу, преграждая путь молодняку. Лишившись своего вожака, Лу иногда замирают, будто во сне, а иногда — впадают в слепую ярость; с этими случилось второе. Через чуткие уши шлема я слышал, как они бесятся внизу, вгрызаясь в каменистую почву, шеи и хвосты товарищей, и даже кусают тело отца, ломая молочные клыки о толстую шкуру.
Пять из шести оставшихся Лу тоже удалось одолеть быстро. Но один великан, даже раненный в шею и правый глаз, успел-таки вытащить хвост наружу. Из проложенного им хода немедля повалили сотни змеенышей, готовые растерзать всякого, кто попадется им на пути. А старик-Лу, страдая от боли, заметался по долине, разбрасывая хвостом замшелые валуны и давя в слепой ярости своих же детей.