Три Нити
Шрифт:
…Но госпожа Меретсегер задерживается; тебе лучше уйти, маленький вепвавет.
Подскочив, как ужаленный, я бросился вон из спальни.
***
Надо признать, мой побег был донельзя глупым; последние слова Кекуит были советом, а не угрозой, как мне почудилось с перепугу. Что ж, хотя бы понял, где искать сына лекаря! Поднявшись наверх, я побрел по восточному коридору дворца. Одна за другой передо мной раскрывались двери в заброшенные покои, когда-то принадлежавшие спящим богам. Наконец я добрался до нужных — тех, где на бережно застеленной кровати лежали
Шаи и правда был здесь — забился в дальний угол и, отталкиваясь лапой от стены, медленно покачивался на плетеном стуле. Пустоголовая личина старика, которую он носил во время Цама, валялась рядом, распластав по полу длинные патлы.
— Ты что-то хотел? — спросил лха, не поворачивая головы; язык у него слегка заплетался — я было подумал, что он пьян, но чангом вроде не пахло.
— Нет…
— Зачем тогда пришел? — тут Шаи все-таки посмотрел на меня, точь-в-точь как голубь на новый чортен — явно примериваясь, куда нагадить. — Сиа послал?
— Нет. Я подумал…
На самом деле ничего я не подумал; просто жалко стало, что на него все смотрят как на дурака. Хотя Шаи сам виноват — зачем портить богам праздник и скатерть пачкать? А кто ее стирать будет? Уж не я ли?.. И все же, несмотря на явные прегрешения, я хотел ему помочь — и пусть огрызается, сколько влезет. Мало ли я видел баранов, которые бодаются и блеют, когда пытаешься вычесать им репьи из шерсти или вынуть осиное жало из носа!
Шаи, кажется, и сам все понял.
— До чего я докатился — уже младенцы жалеют! — вздохнул он.
— Ты выглядел довольно жалко, да, — кивнул я, подходя поближе и усаживаясь на самый край кровати, чтобы ненароком не помять платья.
— Спасибо, — хмыкнул лха. — Надо думать, остальные разделяют твое мнение… Да я и сам его разделяю. Разве это не глупо — устраивать ссору, как брошенная невеста? Но что еще я могу сделать?
Шаи снова отвернулся и уставился в пустоту, будто прислушивался к чему-то очень тихому и далекому. Его глаза остекленели, и даже нижняя губа отвисла, но я потянул лха за рукав, возвращая к яви.
— За что ты так не любишь Железного господина?
— За что, действительно? — ухмыльнулся тот, оживляясь. — Он не пьет вина и чанга, не курит рому[2], не ест мяса и, насколько мне известно, не спит ни с женщинами, ни с мужчинами — знаешь, что все это значит?
— Что он добродетелен и скопил множество духовных заслуг?
— Хрена с два, — мрачно отрезал Шаи. — Это значит, что он зло во плоти.
Я сложил лапы на груди и фыркнул так выразительно, что Шаи почти рассмеялся, — но улыбка быстро сошла с его лица.
— Кекуит, включи ту запись, — велел он; одна из стен спальни сначала полыхнула тусклым огнем, а потом запестрела дрожащими полосами. Когда те перестали мельтешить, я увидел длинную и узкую комнату. Для жизни она явно не годилась: повсюду вились и переплетались разновеликие трубы и веревки, толщиной от паутинки до бычьего хвоста, а посредине громоздился не малых размеров алтарь — плоский черный камень.
Так прошло несколько секунд — в полной тишине; на записи не было звука, — а потом снизу появилась еще одна тень. Мужчина тут же повернулся к ней и закричал, потрясая в воздухе булавой. Но не успел он договорить, как тень одним длинным движением рванулась вперед… И голова ругпо оказалась повернута в сторону, противоположную задуманной природой. Мертвец пошатнулся и рухнул вниз, с макушкой погрузился в сизую рябь, которой снова покрылась стена. Потом все погасло.
— Вот как это произошло, — пробормотал Шаи, покусывая согнутый мизинец; но я никак не мог взять в толк, отчего это зрелище так его встревожило.
— Разве ваш ругпо не сошел с ума? Не хотел разбить Коготь о землю? Убивать убийц — не зло.
— Да, ты прав. Все признали, что это было сделано из необходимости. Но разве ты не видишь здесь ничего странного?
Я нахмурился, припоминая увиденное, но ничего, кроме пугающей легкости, с которой тень свернула шею ругпо, на ум не приходило. Впрочем, я уже убедился, что боги невероятно сильны, — даже маленькая Падма время от времени упражнялась в саду с булавами, которые не подняли бы и лучшие из наших воинов.
— Ругпо собирался всех нас убить, — сказал Шаи, устав дожидаться ответа. — Так?
— Так.
— Когда Нефермаат появился на пороге, он почти закончил задуманное. Почти, но не совсем. Так?
— Угу, — кивнул я, все еще не понимая, к чему тот клонит.
— Ругпо знал, что помощник может помешать ему; знал, как тот опасен. И держал в руках оружие! Он мог сразу убить пришедшего — или хотя бы попытаться, — лха хмыкнул, будто сам сомневался в этой затее. — Тем более, если все всё равно умрут, чего тянуть? Но вместо этого он решил поговорить! Странно, нет?
— Ну… да, наверное? — протянул я.
— Конечно, странно, — отрезал Шаи. — А знаешь, что еще страннее? Перед тем, как спуститься вниз, ругпо отключил Йиб месектет — понятно, чтобы она не сопротивлялась. Но хотя ум Кекуит усыпили, ее глаза оставались открыты. А глаз у Кекуит тысячи, и они должны постоянно следить за всем, что тут происходит! И все же сохранилась только одна запись смерти ругпо — и та без звука, да еще поврежденная настолько, что слов даже по губам не прочитать! Конечно, виною таких провалов в памяти корабля могло быть падение… а могло и не быть.