Три подруги и все-все-все
Шрифт:
— Ты сводишь меня с ума. Один твой запах заставляет сердце бешено биться, а зверя… метаться и рваться наружу. К тебе.
— За…зачем?
— Чтобы забрать. Утащить. Спрятать. И никому не отдавать. Никому не показывать. Оставить только для себя.
Я быстро-быстро заморгала.
— Ты… ты говорил об истории, — откашлялась, стараясь заставить его думать и говорить о чём-нибудь другом.
— Да, история… Первый ягуар, — Сэм потянулся ко мне и провёл рукой по волосам, погладив словно маленького ребёнка. И ему стоило огромных усилий ограничиться только этим порывом нежности. — Наш предок. Тот, от которого
Я отдёрнула голову, пытаясь избежать прикосновения его руки.
— Он не мог сделать это в одиночку. Ему как минимум требовалась одна женщина.
— Она была. И не одна. У него было много, очень много женщин. Жёны, наложницы, рабыни. Какие-то после связи с ним умирали, какие-то погибали во время родов, были и такие, которые не смогли понести вовсе и были за это казнены. Но ни один из его отпрысков не обладал той силой, что была в нём. Ни один не унаследовал его двуликость, его зверя. От своего создателя первый ягуар узнал, что для него предназначена женщина. Особенная женщина с меткой над сердцем. И только она сможет подарить ему такого желанного ребёнка, полностью его ребёнка. И ягуар искал, не останавливаясь, долгие годы, буквально бредя её образом, который часто навещал его во сне.
— Нашёл?
— Да. Нашёл. А когда нашёл, не удержался. Девушка была ещё очень юной и не смогла пережить случившееся, хоть после и была осыпана дарами и почестями, словно царица. Родив первого и единственного сына, она выбросилась из окна, разбившись о скалы. Не сумев пережить смерть любимой, в которой был виновен, ягуар последовал за ней. Но задолго до этого ведьма связала их души, чтобы даже после смерти ягуар не потерял свою любовь и переродился вместе с ней, найдя дорогу к любимой в новой жизни. И так же, как и раньше, у той самой особенной девушки, которой первый ягуар отдал сердце и душу, но взамен забрал её жизнь, должна быть метка над сердцем.
Сэм склонил голову к плечу, опустив взгляд к моей груди.
— Что ты…? — начала я, но затихла, увидев, как он отводит руку для удара. Руку, которая начала меняться на глазах, вытягиваясь и удлиняясь, покрываясь мелкими волосками. Густеющими, меняющими свой цвет и стремительно прорастающими прямо из-под кожи. Суставы в пальцах начали щёлкать, перестраиваясь под новую форму костей, кожа натягивалась, трескалась, почти сразу же заживала, становясь грубее. Ноги отрастали, загибаясь дугой, заостряясь и чернея.
Сэм превращался в оборотня, но лишь частично. Я бы сказала, что превращалась его рука, но вряд ли она была способна жить своей жизнью.
— Нет! — в ужасе выкрикнула я, прикрылась руками и мысленно разжала тот воображаемый кулак, которым сдерживала свою магию, выпуская силу из-под хлипкого контроля.
Это всё ещё была дубина, которой проще было убить очень многих, чем покарать избранных. И я всё ещё плохо контролировала и себя, и её вдали от воды, частью которой мы обе были. Но сейчас это было неважно, потому что я не могла позволить ягуару-оборотню вскрыть мне грудную клетку и вытащить сердце, для того чтобы найти мифическую метку из красивой легенды. Я боялась чужой смерти, но не своей собственной, в глубине души зная, что заслужила уйти. Но я не могла умереть вот так. От рук, а, точнее, лап, какого-то мальчишки, который вырос, но так и не усвоил: сказки не сбываются.
А вот кошмары —
Ко мне вернулось это ощущение, когда кожей улавливаешь каждую молекулу воды вокруг себя. И так легко оказалось потянуться к ним, чувствуя, как влага тянется в ответ, отвечая моему зову, словно радостный щенок после долгой разлуки. Протягивая ладонь вперёд, я уже видела, как капли воды собираются на кончиках пальцев, соединяемые магией. Мне нужен был один, только один меткий удар. Лёгкие Сэма заполнятся водой, а сам он начнёт тонуть, захлёбываясь и задыхаясь.
Но я не смогла.
Меня остановилась боль.
Такая боль, которой я прежде не испытывала. Болело под сердцем, над сердцем, внутри и сквозь него. Ныло, выло, жгло и раздирало изнутри. Боль казалась живой, настоящей, осознанной, ввинчивающейся и вгрызающейся в сердечную мышцу с отупляющим неистовством.
Дыхание перехватило, глаза закатились, а сама поползла вниз дохлым слизняком.
— Ди? — услышала я откуда-то издалека. — Ди!
Сэм что-то кричал и, кажется, пытался меня растормошить, но всё, но я почти не различала его слова за неровным стуком в груди. Я слышала, как бьётся моё сердце, и не понимала, почему оно ещё живое? Такая боль… должна была убить даже меня.
— Не отключайся! — вдруг строго приказал кто-то, продираясь сквозь неритмичный бой в ненастроенные барабаны у меня в ушах.
Тело неожиданно подчинилось чужой воле. Помогло и то, что мою запрокинувшуюся голову аккуратно подняли, помогая выровняться.
— Где болит? — спросили менторским тоном. Последний раз такой слышала, когда отец меня отчитывал… в далёком-далёком детстве.
— Здесь, — с трудом выговорила я и приложила руку к груди. — Так больно.
— Идиотка. Если бы встала на мою сторону, ничего бы этого не случилось, — заявили мне.
И эта фраза показалась такой странной, что я открыла глаза и столкнулась взглядом с Князем.
Я не раз представляла эту встречу. И каждый раз моя фантазия венчалась печальным итогом. В финальной сцене всегда кто-то умирал. Наверное, Ниса права, я — трагичный персонаж, который неизменно закончит плохо, потому что сценарист моего фильма не умеет создавать счастливые концовки.
Но чего я точно не ожидала, так это поцелуя.
Схватив за плечо, Ян рывком притянул меня к себе, и наши губы встретились. Мои были сухими и слабыми. Его горячими и требовательными. Ток пробил поясницу, взлетел вверх по позвоночнику, сковал лопатки и взорвался в затылке, осыпав тело миллионами искр. Его энергия обволакивала и сталкивала в ощущение невесомости. В отличие от меня, дроблёной и расколотой, Ян был монолитным, абсолютным, одним ядром. Он знал о себе всё и это «всё» его устраивало. Такое абсолютное принятие себя восхищало. Это было тем, чего мне всегда не хватало. Я умела только бороться. Бороться до конца.
И я оттолкнула вампира от себя, вложив в это все силы. Острые клыки задели нижнюю губу и прочертили рану, которая сразу же наполнила мой рот кровью. И не только мой.
Он отступил, выпрямился и провёл языком по губам, собирая остатки моей крови с таким видом, будто слизывал дорогое вино, которое случайно размазалось.
Ян стоял, возвышаясь надо мной прекрасной беловолосой скалой, в которой соединилось всё: красота, сила, власть, вечная жизнь.
Не хватало только одного.
Души.