Три поколения
Шрифт:
— Если бы не тугой спуск… Сам дедынька говорит, что золото, а не собака мой Тузик.
— Смотрю, а она на меня глядит… А глаза, как бисеринки, че-о-орные, че-о-орные…
Митя пальцем приоткрыл глаз мертвой белки. Но глаз уже потерял искристый блеск и подернулся синей туманной пленкой.
Возвращающихся в стан Терьку и Зотика услышали по взвизгиваниям Бойки. Митя и Амоска кинулись им навстречу. Еще на бегу Амоска начал кричать ребятам:
— Это вам не дробью!.. Из дробовика-то всякий дурак застрелит…
Подбегая, Митя волновался:
— А что,
За опоясками Зотика и Терьки пушистыми гирляндами висели тушки убитых белок.
— Но зато как я ее сбил! — говорил Митя, пытаясь заглушить чувство досады и зависти к Терьке и Зотику. — Как тенькну — она комком!
— Если бы у меня дробовик, или бы хоть спуск послабее был… — в свою очередь оправдывался Амоска.
Позже всех на стан вернулся Вавилка.
Он неторопливо повесил на стенку ружье и шапку, снял с плеч сумку и кинул ее в угол. Потом так же неторопливо снял обутки и подсел к ужинающим.
Амоску подмывало рассказать Вавилке о своей охоте и спросить, сколько же убил он.
«Должно, ни дьявола не принес. Неужто я обстрелял Вавилку?..»
Амоска не выдержал, тихонько вылез из-за стола и шмыгнул в угол.
— Вот это так Вавилка! — закричал он и вытряхнул Вавилкину сумку на нары.
Зотик, Митя и Терька выскочили из-за стола. Зотик трясущимися пальцами пересчитал Вавилкину добычу.
— Одиннадцать да колонок, — упавшим голосом сказал он — А у меня одиннадцатая на подстрел ушла. Терька не даст соврать. А колонка не попадалось…
Амоска схватил матерого колонка и тыкал его всем в лицо:
— Ну вылитый Зиновейка! Зиновейка-Маерчик — такой же красный. Ах, если бы не спуск. Да попади бы и моему Тузику колонок, ни в жисть не упустил бы…
— А мне не везло, понимаешь, Вавилша, — словно оправдываясь, заговорил Терька. — Семь штучек все ж таки насобирал…
Терька уже примирился с тем, что в этот день он пришел третьим. Но Терьке почему-то казалось, что все, даже Амоска, думают о нем, что он плохой охотник.
Вавилка, не глядя на суетившихся ребят, молча жевал хлеб и оставленную ему кашу.
Дед Наум сидел в сторонке, смотрел на молодых охотников с усталой старческой улыбкой.
— Слава тебе, господи, начало положено…
Глава XLII
Тайга влекла молодых охотников неизведанными тайнами, суровой тишиной, охотничьими радостями и приключениями.
Амоска тихонько сполз с нар и выскользнул за дверь. В лесу было темно, тихо. Крепкий утренник холодными ладошками провел по щекам, щипнул за нос, за босые ноги.
В конуре завозились проснувшиеся собаки.
— Тузик! — крикнул Амоска.
Неожиданно из темноты кто-то лизнул мальчику руку горячим языком. Амоска узнал Тузика и потрепал его по спине:
— Не спится, брат? Заело, видно… Вот она, охота-то!
Щенок подпрыгнул и положил лапы на плечи Амоски.
— Подожди немножко… Скоро опять пойдем. Поди досыпай, а я готовиться стану. Я, брат, очередной сегодня.
Амоска скрипнул дверью и начал обуваться.
— Рано еще никак? — спросил
— Какое рано… Самая пора. Его черед сегодня, — отозвался Вавилка.
— А я еще с вечера опасался. Думаю, не проспал бы. Какой он очередной… А он, смотри-ка! — заговорил Терька.
Зотик и Митя тоже подали голос.
— Братцы, а я сегодня такого медвежища во сне видал, не приведи господь! Куда твой, Митьша, против моего! Не медведь — страхоидол!
Амоска, натянув второй обуток, поднялся с порога и начал рассказывать свой необыкновенный сон:
— Иду это будто я седловиной. Иду один. Ничего себе так, иду. А он вдруг — шасть и прямо в дыбки. Пастищу разинул да как заорет! Я спервоначала оторопел было и думал взад пятки, взад пятки. Ну, ноги как прикипели к земле: не могу стронуться. Хочу крикнуть — тоже не получается. Сипел, сипел, вспотел даже… А он прет! И вот, братцы, ниоткуль возьмись Тузик. Налетел будто он на медведя сзаду да кэ-эк ухватит его за причинное место — и давай драть, и давай драть… А он еще тошней ревет. А сам будто вот так, передней лапой — хвать! — Амоска махнул рукой, показывая, как медведь хватал Тузика. — А потом другой вот эдак — хвать… Ну, тут уж и я оправился. Приложился да кэ-эк звездану его промеж глаз! Шмякнулся он наземь, аж тайга застонала, дрыгнул раза два лаптями и затих…
— Ребятушки! Отбеливает! — крикнул Вавилка. — А у нашего кашевара и каменка не растоплена…
Амоска буркнул что-то, схватил котел и чайник и выскочил за дверь.
Дед Наум жаловался на боль в плечах и пояснице:
— К перемене погоды это. Идите сегодня одни, ребятушки, а я около избушки покручусь. Работенки мне и тут найдется. Того и гляди белые мухи залетают, капканы в дело потребуются. Бересты надрать, пяльцы понаготовить… Да мало ли еще чего до снегу сделать надобно!
Ребята, кликнув собак, ушли.
Наум Сысоич нанизал ободранные шкурки белок на шнурок, связав концы, и подвесил к потолку:
— За день подсохнут.
Первая связка белок и огненно-красный колонок, распяленный на правилке, радовали его:
— Если даже и вполовину уменьшится бельчонка, бога гневить нечего.
Дед наломал лапнику, надрал пихтового корья, сложил в котел и начал кипятить воду. В пахучий зеленоватый настой он опустил новые соболиные капканы, чтобы выварить запах железа и человека. Из дупла старой пихты с расщепленной молнией верхушкой дед Наум достал холщовые перчатки Нефеда. В этом же дупле нашел он переложенные пихтовыми ветками самодельные, еще дедовской ковки, капканы.
Наум Сысоич сел у навесика строгать пяльцы, но вдруг услышал шумное хлопанье крыльев. Он попятился под навесик, тихонько открыл дверь и шагнул в избушку.
Сняв винтовку, осторожно просунул ствол в окно и прицелился. Потом оторвался от ложа.
«Поизносились глазыньки. Застилает слеза — и только…»
Наум Сысоич протер глаза и снова стал целиться.
Большая темная птица села на мушку. Дед уже хотел было нажать спуск, но вновь точно пленкой задернуло его глаза. Оторвавшись от ружья, он устало сел на нары:
Перед бегущей
8. Легенды Вселенной
Фантастика:
научная фантастика
рейтинг книги
