Три сердца и три льва (Сборник)
Шрифт:
– Мы спешили, как могли, – сказал Огненное Копье, – но нам пришлось задержаться в Рунхилле: ворота замка были открыты, и мы быстро прикончили тамошних троллей. Женщины не подвели. Сдается мне, Альвархой тоже в наших руках, тем более что эта падаль вся оттуда.
– Хорошо. – Вложив клинок в ножны, Скафлок почувствовал, что на него вновь наваливается усталость. Небо понемногу светлело, но дождь лил с прежней силой.
– Сиды Эрина присоединились к нам, – сообщил Флам. – Луг высадился в Скотланде, а Мананнан изгоняет троллей с
– Что ж, он сдержал слово, – слабо усмехнулся Скафлок. – Мананнан – истинный друг. Лишь ему одному среди богов могу я доверять.
– Он такой потому, что его лишили былого могущества, – пробормотал Огненное Копье. – Нет, с богами связываться не след… а с великанами и подавно.
– Поторопимся, чтобы успеть до рассвета, – сказал Флам. – Нынче мы будем спать в Альвархое. Признаться, я уже позабыл, каковы объятия эльфиек!
Скафлок состроил гримасу, но промолчал.
Осень в том году началась рано, однако выдалась на удивление долгой и погожей. Казалось, будто земля приветствует наконец-то возвратившихся эльфов. Некоторые из них вернулись в нее навсегда, и клены оплакивали их, шурша багряной листвой. Другие деревья оделись в золото и бронзу. Многоцветный узорчатый покров простирался окрест, насколько хватало глаз. По стволам и ветвям сновали, запасаясь на зиму, белки; олени сбрасывали рога; из поднебесья доносились печальные крики улетавших на юг диких гусей. По ночам на небе во множестве высыпали звезды, такие яркие, что чудилось – они совсем близко, протяни руки и достанешь.
Эльфы торжествовали победу. Враги повсюду отступали, оставляя высокие замки. Король присылал с материка ладьи с провиантом, и воинам не приходилось уже затягивать пояса. А вот тролли голодали: с юга, запада и востока на них напирали эльфы, а на севере бесчинствовал Мананнан. Дошло до того, что кое-кто из эльфов начал ворчать и жаловаться: мол, не с кем стало сражаться.
Скафлок, впрочем, не обольщался. Он догадывался о замысле Вальгарда: собрать уцелевших троллей в Эльфхьюке и стоять до последнего. Он не сомневался, что замок в конце концов падет, но битва обещала быть жаркой.
Ему хотелось избежать ненужных потерь, он прикидывал так и этак, но не мог прийти ни к какому решению, ибо мысли его постоянно отвлекались на другое.
Если раньше он находил забвение в схватках, то теперь, когда меч оставался в ножнах дни и недели напролет, ему некуда было деться от горьких воспоминаний. Он надеялся, что сердечная рана исцелилась сама собой, однако быстро осознал тщетность своих упований. Он подолгу лежал с открытыми глазами, а когда все же засыпал, то и сон не приносил желанного покоя.
На дворе была осень, а в душе Скафлока снова наступала зима. Он сторонился товарищей, ходил поникший и угрюмый. Но однажды его разыскал Огненное Копье, которому он поведал о том, что сталось с его подругой, не больше, чем всем остальным.
– Слушай, Скафлок, в сумерках я проезжал мимо одного подворья и увидел там девушку, похожую на Фреду Ормсдоттер. Она была в тягости, и мне показалось, что тяготит ее не только ребенок.
Скафлок пустил жеребца легкой рысью. Под копытами коня шуршала палая листва. Те листья, что оставались еще на деревьях, дрожали под порывами холодного ветра. Со всех сторон юношу обступал приснопамятный лес.
Длинные волосы Скафлока выбивались из-под шлема и струились по плечам. Он сидел в седле прямо и гордо, лицо его ничего не выражало, но сердце бешено колотилось в груди, кровь стучала в висках, руки были влажными, а губы – сухими.
Конь вброд пересек ручей, и Скафлок колдовским зрением разглядел плывущие по течению крохотными корабликами пожухлые листья. Он слышал уханье совы и скрип деревьев, но в ушах его звенела странная тишина.
Фреда, Фреда, неужели ты так близко?
Когда Скафлок въехал на двор Торкеля Эрлендссона, в небе уже засверкали звезды. Он произнес слово, и собаки, поскуливая, попрятались в темноту. Под дверью дома виднелась тоненькая полоска света.
Скафлок спешился. Колени его подгибались. Стиснув зубы, принудил он себя подойти к двери. Та была заперта на засов. Он отступил на шаг и прошептал отпирающее заклинание.
Торкель был зажиточным человеком, но никак не вождем, поэтому горница в его доме была не слишком просторной и, кроме гостей, в ней никто не спал. Фреда, как обычно, допоздна засиделась у огня. Аудун приблизился к ней сзади и обнял за плечи. Глаза его светились ярче, нежели догорающее в очаге пламя.
– Не могу заснуть, – сказал он. – Зато все остальные спят, так что подсматривать за нами некому.
Он присел на скамью, залюбовался на рыжевато-золотистые волосы Фреды. Она прибирала их, но не покрывала, как полагается замужней женщине.
– Не верится, – прошептал он, – не верится, и все. Скорее бы возвращался отец!
Фреда улыбнулась:
– Сперва я, наверно, рожу и даже успею оправиться. – Она посерьезнела. – Ты и вправду не держишь зла на меня – или на него?
– Да что ты! – воскликнул Аудун. – Сколько раз мне повторять одно и то же? Это твое дитя, твое, а значит, и мое.
Он прижал ее к себе.
Засов выскочил из гнезда, дверь распахнулась, и в горницу ворвался ночной ветер. Фреда различила на пороге высокую фигуру. Голос не повиновался ей. Она поднялась, попятилась – и уперлась спиной в стену.
– Фреда, – прохрипел Скафлок.
Ей почудилось, будто грудь ее стягивает железный обруч. Она всплеснула руками.
Скафлок переступил порог. Она шагнула ему навстречу.
– Стой! – закричал Аудун. Схватив стоявшее в углу копье, он заслонил Фреду от пришельца. – Стой! Я… я… Говорю тебе, стой! Кто ты? Что тебе нужно?