Три желания, или дневник Варвары Лгуновой
Шрифт:
Где у нас лучше всего плечевой пояс прокачивают?
Еще он был метра под два, поэтому даже на каблуках я взирала на него снизу вверх.
— Ярик, ну наконец-то, рад тебя видеть! — расплылся в улыбке Лоар, плывя к нам.
Мужчины обнялись, похлопали друг друга по плечам, обменялись дежурными фразами.
Я скромно стояла рядом, ждала, когда заметят, и разглядывала Лоара.
Наголобритый, светло-голубые глаза, орлиный нос и тонкие губы. Из одежды красная клетчатая рубаха с белой майкой и потертые
Нет, я его представлял определенно другим. Не знаю каким, но точно не таким.
Меня ж наконец заметили.
— Ярик, что за красавица с тобой сегодня? — темные брови Лоара взметнулись вверх.
— Это Варя, моя… хорошая знакомая, — замешкался, но все ж дал характеристику Гордеев.
И, пожалуй, она меня устроила.
Знакомая — это нейтрально-идеально.
— Очень приятно, наслышана о вашей зимней выставке в Вене, — я протянула руку для рукопожатия, но мне ее галантно поцеловали, а на словах о Вене еще и посмотрели с интересом. — Ваши эксперименты с ломографией[1] были поистине смелыми…
— Я влюблен, я очарован… — пропел Лоар, прощаясь через два часа на крыльце галереи и снова целую мою руку. — Ярик, береги свою красавицу, иначе уведу.
Макс шутливо погрозил ему пальцем.
Гордеев что-то мрачно буркнул в ответ, но я сама была в состоянии «влюблен и очарован», хоть совсем и не оганчарована[2], поэтому внимание не заострила.
— Варя, вы меня сегодня покорили познаниями, а ваш интерес к нашу скромному ремеслу! — Макс захлопал по карманам и вытащил белоснежный прямоугольник визитки. — Вот, возьмите. Если захотите снова прийти или подискутировать об искусстве. Для вас я всегда свободен.
Визитку я взяла, и мы снова распрощались, пообещав заглянуть еще раз до закрытия выставки через месяц.
Нет, сегодня определенно прекрасный вечер, несмотря даже на плохое настроение Гордеева. Понятно, конечно, обломала человеку свидание и общение тет-а-тет, но стыдно мне не было.
Мне было интересно.
До самого дома мы едва перебросывемся парой фраз, но из машины Гордеев все-таки выходит меня проводить лично.
От распирающей радости я не чувствую смущения и неловкости момента, что так свойственен минутам прощания.
Я просто целую Гордеева в колкую от за день выросшей щетины щеку и почти скачу к подъезду, чтобы замереть с открытой дверью и оглянувшись, широко улыбнуться.
— Спасибо за самый лучший вечер в моей жизни!
А дома меня ждет полумрак, подозрительно радостно прибежавший Сенечка и бодрый голос из кухни:
— … дальше самка комара впрыскивает слюну с плазмодием в кровь очередного укушенного и тем самым заражает его малярией…
Я обреченно прислоняюсь к двери и тихонько подвываю в такт бодрому голосу.
Ненавижу паразитологию!
[1] Ломография — жанр фотографии, который
[2] Герои используют первые две строчки стихотворения А.С. Пушкина «Я влюблен, я очарован, Я совсем оганчарован…»
7 июня
Сегодня официально было покончено с повторением паразитологии.
Я вздохнула с облегчением, перекрестилась будучи атеисткой и на радостях решила приготовить мясо в горшочках. Оные я случайно обнаружила вчера, во время генеральной уборки.
Да, мы вчера с Сенечкой генералили, а Дэн страдал, что мы ему мешаем и вообще у него все лежит на своих местах.
В момент последнего высокомерного заявления Сенечка очень вовремя извлек из обувной тумбы, где хвостатый паршивец под шумок решил оборудовать себе еще один домик, кружку с засохшей булкой.
Я, иронично выгнув бровь, уставилась на Дэна.
— Гений господствует над хаосом, — не дрогнув, столь же высокомерно отрезал он и скрылся в своей комнате.
Доучивать паразитологию, чтобы сегодня за завтраком гордо объявить, что мухи, вши и блохи успешно пройдены, закреплены в памяти и готовы для сдачи.
Я уже ставила горшочки в духовку, когда зазвонили в домофон. От неожиданности чуть не выпустила из рук один и чертыхнулась.
Не, пускай Дэн идет.
У меня тут мясо и енот, который уже тянет лапы к крышечке и…
— Сенека, имей совесть! — я возмутилась, выдернула из-под самого черного носа последний горшочек и торопливо засунула его к остальным в духовку. — Я пять минут назад тебе целую варенную курицу дала!
Енот, сидя на задних лапах и поджимая передние, скромно потупился.
— Что, все съел?!
Я ахнула и перевела ошарашенный взгляд на его миску с водой.
Пустую.
— Ты пустишь меня по миру, проглот хвостатый!
Сенечка фыркнула, а в кухню заглянул Дэн, поправил очки и непривычно растерянно проговорил:
— Варь, к тебе там пришли.
Будь на дворе тридцать седьмой год, решила б, что чекисты, а так только передала Сенечку Дэну на ручку, как эстафету, и пошла узнавать кто по мою душу явился.
Честное слово, лучше б чекисты!
Но жизнь — увы и ах! — ко мне немилосердна…
В дверях светился от радости Вениамин собственной персоны.
При параде.
С букетом розовых роз.
Весь мой богатый словарный запас при взгляде на эту картину испарился как-то враз и оставил гулкую пустоту в моей голове с нервным смехом и некстати выползшими из глубин памяти воспоминаниями.